Лестницы. Входная группа. Материалы. Двери. Замки. Дизайн

Патриарх Никон

Распространение царского покровительства на Украину и последовавшие за этим войны с Польшей и Швецией потребовали огромных жертв со стороны русского правительства и народа. Хотя политические результаты оказались значительно меньшими, нежели первоначально ожидалось, и одна лишь часть Украины была освобождена от польского контроля, достижения в их исторической перспективе имели очень большое значение.

В тот период не менее важными были события в русской интеллектуальной и культурной истории.

Болезненно разрастался религиозный кризис, у которого было два аспекта: схизма внутри русской церкви и конфликт между церковью и государством. Одним из главных действующих лиц в этой трагедии был патриарх Никон.

Эта энергичная личность была наделена большой физической силой и выдающейся духовной властью. Он был высоким и крепким, красивым, с выразительными глазами. Став патриархом, о обычно надевал самые тяжелые церемониальные облачения для церковных служб и был в состоянии выносить их тяжесть на протяжении целых часов во время церковных процессии.

С точки духовной зрения, Никон обладал неутомимым и живым умом. Его религиозные убеждения были искренними, страстными цельными. В ранние годы его монашеской карьеры он тренировал себя суровыми аскетическими упражнениями. Он любовно заботился о красоте церковных служб и церковного пения, был великим строителем церквей и монастырей. Когда Никон стал патриархом, он построил новый, роскошный патриарший дворец, чтобы повысить престиж своего сана.

Из‑за активности своей натуры Никон всегда был занят новыми планами и предприятиями. Предъявляя большие требования к себе, он требовал многого и от других. Когда на его требования отвечали расхлябанностью или противостоянием, то мог быть грубым и властным. Все это вызывало сильное негодование, и постепенно его деспотической личности стало оказывать сопротивление так много мирян священнослужителей, что в конечном итоге привело его падению.

Будущий патриарх родился в крестьянской семье в деревне Вельдеманово под Нижним Новгородом 24 мая 1605 г. и был окрещен именем Никита. Когда ему было двадцать лет, он женился и вскоре после этого был рукоположен в священники. В этом качестве он получил приход в богатой деревне Лысково и стал преуспевающим пастырем. Вскоре ему предложили приход в Москве, где он пробыл десять лет. Затем семью Никона постиг страшный удар – внезапно умерли трое его сыновей. После этого Никон и его жена решили принять монашеский постриг.

Жена Никиты стала монахиней в одном из московских монастырей. Никита направился на Соловки, был пострижен там в монахи под именем Никон, и в 1634 г. выбрал себе для обитания Анзерский скит, известный своим суровым аскетическим режимом.

Он провел там в одиночестве несколько лет. Обычно отшельники сходились вместе только по субботам и воскресеньям. Никон проводил время в молитвах и чтении трудов отцов церкви (все, что было доступно в переводе на славянский язык) и других религиозных книг. Особенно впечатлили его писания Иоанна Хризостома. Он положил себе за правило ежедневно перечитывать весь Псалтирь и совершать тысячу коленопреклонений. В результате молитвенной экзальтации и аскетических упражнений у него появились видения.

В конце 1641 г., имея некоторые разногласия с анзерским настоятелем, Никон направился в маленький скит – Кожеозеро, расположенный на реке Коже в районе Каргополя.. Сначала Никон продолжил свой уединенный образ жизни, но в 1643 г. умер настоятель Кожеозера, и монахи избрали Никона его преемником. Ему нужно было поехать в Новгород для официального введения в должность. Никон оказался деятельным руководителем. При его правлении число монахов значительно увеличилось. Еще до его избрания настоятелем Кожеозерский монастырь получил влиятельного покровителя из Москвы – думского дьяка Григория Львова, чей брат привял монашеский постриг в Кожеозере. При Никоне княгиня Куракина подарила монастырю серебряный крест. Царь Михаил послал в качестве своих даров список Псалтыря, 10 рублей деньгами и грамоту, дарующую Кожеозеру земли и рыболовные места.

В1646 г. обязанности Никона, как настоятеля, потребовали от него поездки в Москву. Как было положено, он нанес визит исповеднику юного царя Алексея протопопу Стефану Вонифатьеву, который после этого представил Никона царю. Как на царя, так и на его исповедника личность Кожеозерского настоятеля произвела благоприятное впечатление. Случилось так, что в то время было вакантным место архимандрита Ново‑Спасского монастыря в Москве и Никона избрали новым архимандритом.

Что касается Никона, то его привлекали личности как Стефана, так и царя Алексея. Он уважал религиозность протопопа и его добросовестные усилия, направленные на то, чтобы поднять интеллектуальный и духовный уровень духовенства и всех верующих. Через Стефана Никон стал участником движения ревнителей.

Никон стал также близким другом царя. В какой‑то степени это было связано с тем, что Ново‑Спасский монастырь обеспечивая постоянным доходом со стороны рода Романовых и служил их семейным местом захоронения. Таким образом, архимандрит оказывался в тесной связи с царским двором. Царь, как это было заведено, часто посещал монастырь, и он определил Никона для проведения утренних служб каждую пятницу в дворцовой часовне.

Дружба между Алексеем и Никоном крепла все сильнее, а вместе с ней возрастало и влияние Никона на царя. Когда они встретились первый раз в 1646 г., Никону был сорок один год (род. в 1605 г., а Алексею всего семнадцать (род. в 1629). Юный царь нуждался не только в друге, но и в наставнике. На протяжении первых трех лет его царствования его прежний наставник – боярин Морозов – фактически руководил правительством и администрацией, но московские бунты 1648 г. привели к его падению.

Государственные обязанности Морозова перешли в руки, бояр, но царь нуждался, кроме этого, в личном советнике, которому он мог бы доверять абсолютно. Вполне естественно, что Никон «мой особый (собинный) друг», как обычно называл его Алексей, стал именно таким советником. Хотя поначалу Никон не вмешивался в государственные дела и не был согласен с определенными статьями в новом своде законов 1649 г. (который, тем не менее, он подписал), он мог в своих частных беседах с царем выражать свое мнение по поводу как государственных, так и церковных дел, а также о деталях;

управления. Но что важнее всего, Никон привлек внимание молодого, царя к своим идеям по поводу должного взаимоотношения между церковью и государством и к настойчивому требованию того, чтобы церковь была свободной от всяких нарушений со стороны государственной администрации. Аргументация Никона произвела сильное впечатление на царя.

В 1649 г. – том самом году, когда был опубликован новый свод законов – освободилась кафедра митрополита в Новгороде. По совету Стефана Вонифатьева царь с радостью поддержал кандидатуру Никона. Новгородская епархия включала в себя всю северную часть России, и митрополит занимал одну из самых высоких позиций в московской церковной иерархии. Перед тем, как принять назначение, Никон попросил царя освободить эту епархию от действия предписаний нового свода законов, который подчинял население церковных и монастырских земель вновь созданному Монастырскому приказу, а духовенство – светским судам. Царь даровал такое освобождение, и Никон вступил в должность.

Во время новгородского восстания 1650 г. и паники местных должностных лиц Никону ничего не оставалось, кроме как вмешаться в ход событий. Его смелые действия во многом способствовали восстановлению порядка, и это сильно подняло его престиж в Москве. Инициатива Никона по канонизации митрополита Филиппа демонстрировала масштаб его влияния на царя Алексея.

Представляется вполне вероятным, что после новгородских событий Алексей стал считать Никона естественным кандидатом на патриарший престол, когда тот освободится, а этот момент приближался ввиду преклонного возраста и слабого здоровья патриарха Иосифа.

Формулировки в царском письме к Никону, написанном после смерти Иосифа, ясно показывают, что Никон выдвигался кандидатом на его место.

К тому времени, когда Никон стал митрополитом Новгородским, у него уже сформировалась система идей, касающихся обязанностей патриарха, а также по поводу истинных взаимоотношений между патриархом и царем, или, в более широком смысле, между церковью и государством.

В принципе, он был согласен с византийской доктриной «симфонии» двух сфер – духовной и светской. Он был знаком с формулировкой этих принципов в славянских переводах отрывков из Шестой Новеллы императора Юстиниана I (XI в.) и из «Эпанагога» (IХв.).

Когда Никон стал патриархом, ученый киевский монах Епифаний Славинецкий привлек его внимание к собранию византийских законов, подготовленных немецким ученым Леунклавиусом (Лёвен‑клау) и опубликованному в 1567 г., в которое были включены первые девять и одиннадцатая «главы» «Эпанагога». По просьбе Никона Епифаний сделал новый перевод глав о единстве власти царя (басилевса) и патриарха.

Живой пример «богоизбранной диады» царя и патриарха, который, по всей вероятности, произвел сильное впечатление на Никона, существовал в Московии во времена патриаршества Филарета. В силу того, что Филарет являлся также и отцом Михаила, он стал лидером в этой диаде и фактически руководил как государственными делами, так и церковной администрацией. Будучи приходским священником в Москве в последние годы патриаршества Филарета, Никон, по всей вероятности, был хорошо знаком с его правлением.

В вопросах, касающихся внутренней жизни московской церкви и предполагающихся реформ в ее деятельности, Никон сначала полностью поддерживал программу, выдвинутую окружением Стефана Вонифатьева – ревнителями. В тот период, когда он служил архимандритом Ново‑Спасского монастыря, Никон был согласен с ревнителями, что любые перемены в ритуале и любые изменения в церковных книгах, необходимые из‑за разногласий между западнорусской и греческой практикой, следует осуществлять с осторожностью. Для ревнителей основы московской церкви и религиозного сознания были верными и прочными. Как и они, Никон сначала испытывал подозрения по отношению к чистоте греческого православия.

После 1649 г. с Никоном случилась большая психологическая перемена в отношении к этому вопросу. Причиной этому были мощное воздействие на него бесед с Иерусалимским патриархом Паисием и политические и церковные события на Украине и Ближнем Востоке. Традиционная точка зрения московских церковных лидеров, которые считали, что Россия является единственным хранителем истинного православия, внезапно показалась Никону слишком узкой. Он стал стремиться к экуменическому расширению христианской церкви (экуменическую – с точки зрения православного христианства).

По словам митрополита Антония Храловицкого, Никон поставил себе задачей «одержать победу над провинциализмом русской церкви» и достичь благодаря этому единства всего христианского мира.

Когда в 1589 г. было организовано московское патриаршество, четверо восточных (греческих) патриарха предоставили пятое, или последнее, место среди православных патриархов Иову, первому русскому иерарху, занявшему патриарший престол в Москве, несмотря на то, что московиты требовали третьего места. Никон не намеревался повторять эти требования «де юре», но он хотел активизировать экуменическую роль московского патриарха и повысить «де факто» его влияние и престиж в православном мире.

Именно учитывая такую идеологическую подоснову, следует подходить к решению Никона о полном пересмотре всего московского традиционного церковного ритуала и безотлагательной корректировке московских церковных книг в соответствии с греческими образцами. В сознании Никона подобные реформы были срочно необходимы, для того, чтобы уничтожить какие бы то ни было препятствия на пути к православному единству. Именно ввиду экуменических соображений Никон, став патриархом, действовал страстно, быстро и нетерпеливо, вводя изменения в русский церковный ритуал.

Выбор Никона Патриархом и его политика на престоле

Когда смерть Иосифа 15 апреля 1652 г. оставила московский патриарший престол вакантным, как царь, так и ревнители захотели, чтобы новый патриарх был выбран безотлагательно. Царский выбор пал на Никона, который в то время был на Соловках, выполняя миссию по канонизации митрополита Филиппа. Кандидатом ревнителей был Стефан Вонифатьев. Они представили на рассмотрение царю и царице петицию с рекомендациями в адрес Стефана. Среди тех, кто подписал эту петицию, были митрополит казанский Корнилий и протопоп Аввакум, которого изгнали из Юрьевца в мае 1652 г. по инициативе группы его противников, включающей и священников, раздраженных суровостью его обличении, направленных против моральной распущенности и пьянства. Аввакум прибыл в Москву около 7 июня. Петиция в поддержку Стефана, по всей видимости, была представлена на рассмотрение парю вскоре после этого.

Прежде, чем царь нашел время, чтобы отреагировать на петицию, Стефан Вонифатьев заявил, что он не примет это предложение. Каковы были его мотивы? Стефан был глубоко религиозным человеком с сильными моральными принципами. Традиции православной церкви требовали, чтобы епископ, а тем более – патриарх, были монахами. Стефан был протопопом; он принадлежал к так называемому «белому духовенству». Чтобы принять предложение о патриаршем престоле, предполагалось, что он должен вступить в монашество, сразу же быть назначенным архимандритом, а затем епископом, что являлось бы последним шагом перед патриаршим саном. Подобий взлет по иерархической лестнице, мотивированный не внутренними религиозными побуждениями, а соображениями быстрого получения должности, по всей видимости, противоречил духовным и моральным принципам Стефана.

Помимо этого, Стефан считал, что Никон лучше подходит для патриаршего престола, нежели он сам. На основании действий Никона в Новгороде, Стефан имел высокое мнение о нем, как об энергичном и деятельном администраторе. Никон был членом круга ревнителей. О том, что он намеревался внедрить крутые реформ русский церковный ритуал с целью привести его в полное соответствие с греческим, по всей вероятности, Стефану известно не было. В связи с этим он убедил ведущих ревнителей направить царю новую петицию, на сей раз рекомендуя Никона на патриарший престол. Стефан, конечно же, подписал эту петицию, но царя не надо было убеждать, поскольку Никон был кандидатом, которому он отдавал предпочтение.

Никон возвратился из Соловков с мощами Филиппа 6 июля 1652 г. Три дня спустя состоялось торжественное представление мощей. Никон совершал богослужения на всех процессиях и церковных службах в окружении огромных толп москвичей. Все говорили о нем, как о будущем патриархе.

Но когда ему официально предложили сан патриарха, Никон отказался от него. Оппоненты и враги Никона в то время, так же как и многие современные историки, углядели в этом отказе умный ход честолюбивого политика, предпринятый для того, чтобы поднять себе цену.

Причина была не столь проста. Для Никона патриарший престол был не только высоким положением в обществе. Не была причиной и привлекательность патриаршей должности, связанная с внешней роскошью, хотя Никон и любил роскошь. Для Никона эта должно прежде всего, являлась средством установления должных взаимоотношений между церковью и государством, обеспечения прав церкви, как священного института, учрежденного Богом и защиты независимости этого института от покушений на его права со стороны государства.

Патриаршеская должность, в чем Никон был убежден, в духовном отношении была выше царской, поскольку патриарх имел под своим попечением божественные аспекты человеческого общества, а царь – земные. Вместе патриарх и царь составляли богоизбранную диаду. Никон чувствовал, что не может принять эту должность до той поры, пока взгляды на взаимоотношения между церковью и государством и на характер власти патриарха, в соответствии с этими взглядами, не будут поддержаны царем.

Никой питал надежды, что Алексей Михайлович лично дарует ему такую власть. Но он прекрасно понимал, что бояре, особенно законодатель князь Одоевский и его сторонники, будут резко возражать против дарования ему каких‑либо привилегий сверх тех, что были у его предшественника. Поэтому Никон хотел, чтобы его власть была утверждена не только царем, но и боярами, так же как и «Всей Землей».

22 июля 1652 г. в Успенском соборе собрание епископов объявило кандидатуру Никона на должность патриарха. В соборе собрались царь, бояре и прочая знать. После этого Никон обратился к ним со следующими словами:

«Вызнаете, что мы [русские] приняли Евангелие, апостольские каноны, правила святых отцов и гражданские законы православной Греции [...] И все же на деле мы не следуем ни поучениям апостолов и отцов, ни законам благочестивых императоров [...] Если вы хотите, чтобы я был вашим патриархом, дайте мне ваше слово и клятву в этом соборе перед нашим Господом и Спасителем, его святой матерью, ангелами и святыми соблюдать Евангелие, каноны и законы. Если вы согласны слушаться меня как вашего пастыря и отца во всех моих наставлениях, касающихся догмы [церкви], учения и морали, то я не откажусь от верховной власти».

Царь, бояре и все собравшиеся поклялись тогда на Евангелии быть покорными Никону в вопросах вероучения, как он того и требовал. Никон согласился принять патриаршую должность и был торжественно возведен в этот сан митрополитом Корнилием тремя днями позже.

После того, как он потребовал (и получил) клятву послушания себе как духовному отцу, со стороны царя, бояр и народа, Никон ожидал, что они будут честно держать ее. Со своей стороны, он предполагал выполнять свои обязанности столь добросовестно, сколь это возможно.

Никон считал должность патриарха священной и необходимой в каждом истинно христианском государстве, в основе которого лежит идея «симфонии» церкви и государства. Отношение к патриарху как всего лишь к декоративному персонажу в дворцовой церемонии или к патриаршей должности как только лишь к помпезному и доходному положению представлялось ему святотатственным.

Никон хотел убедиться, что царь и бояре позволят ему выполнять обязанности патриарха во всей полноте и что сам он проявит себя достойным патриархом. Поэтому он решил для себя, не заявляя об этом публично, оставаться в должности на протяжении всего трех лет, и в течение этого периода можно будет выяснить, будут ли царь и бояре держать данную клятву, и сможет ли он сам исполнять обязанности патриарха так, как он понимал их.

Никон раскрыл свой план только одному царю , который в то время не разгласил его никому. Он безоговорочно доверял Никону, и сам предполагал сдерживать свою клятву.

Чтобы укрепить материальную базу патриаршества, Никон попросил Алексея возобновить грамоту о неприкосновенности патриаршей области, которая была дарована Михаилом своему отцу – патриарху Филарету в 1625 г. и отменена после смерти Филарета. Огромная патриаршая область, таким образом, стала в очередной раз чем‑то вроде церковного государства внутри светского.

Вполне вероятно в связи с этим, что Никон добавил славянский перевод неподлинной Donatio Constantini к «Кормчей книге» (1653 г.). Эта грамота, якобы выданная Константином Великим папе Римскому Сильвестру, даровала последнему неотчуждаемые права на всю папскую область. В 1551 г. при митрополите Макарии краткое изложение Donatio было включено в «Стоглав» (глава 60). К тому времени уже давно было установлено гуманистом Лоренцо Валлой, что эта грамота является подделкой, но Макарий об этом не слышал. В конце XVI в. и в начале XVII в. многие западнорусские ученые отрицали аутентичность грамоты. Никон не знал их аргументов или, возможно, не придавал им значения. Следует сказать, что западные римско‑католические ученые пытались защитить подлинность Donatio не только во времена Никона, но даже в XVIII в.

Никон всегда выступал против определенных положений свода законов 1649 г., которые он считал не каноничным вмешательством в права церкви со стороны государства, и ему удалось, после того как он стал митрополитом Новгородским, обеспечить для новгородской епархии освобождение от выполнения этих положений. Теперь царь согласился не применять этих положений свода по отношению к патриаршей области.

Подготовив почву для независимого ведения своей политики. Никон начал действовать быстро и с неукротимой энергией. Его первые шаги согласовывались с программой ревнителей, ряд которых он назначил на влиятельные церковные посты. Казанский монах Макарий – казначей митрополита Корнилия – был рукоположен в митрополиты Новгородские. Близкий друг Ивана Неронова – Павел – получил коломенскую епископию.

Когда Никон был митрополитом Новгородским, он вводил меры для борьбы с пьянством в Новгородской епархии. Будучи патриархом, он попытался совладать с алкоголизмом во всей Московии. Случилось так, что московское правительство, по совету братьев де Грон, пришло к пониманию финансовых выгод экспорта зерна. Уменьшение дохода от продажи алкоголя могло быть уравновешено доходом от экспорта зерна. Зерно, которое раньше использовали для изготовления водки, могло найти себе теперь иное применение, будучи пущено на новый рынок.

По инициативе Никона и при поддержке царя Боярская Дума выпустила новые правила 11 августа 1652 г., которые ограничивали продажу алкоголя, начиная с 1 сентября. В каждом городе разрешалось иметь всего одну лавку по продаже спиртных напитков; каждый покупатель имел право купить всего одну бутылку; распивочная продажа была запрещена; винные лавки должны быть закрыты во время великого поста, во все остальные посты, а также по воскресеньям; запрещалось отдавать на откуп торговлю алкоголем. (Эти постановления оставались в силе вплоть до 1663 г.)

Никон также следовал программе ревнителей, вводя новые препятствия для проживания некрещеных иностранцев (тех людей с запада в Московии, которые отказывались обращаться в православную веру). По требованию Никона царь выпустил указ, согласно которому все некрещеные иностранцы должны были освободить свои дома в Москве и выехать из города. Им давалась земля на реке Яузе, около километра к востоку от Земляного вала – наружного крепостного сооружения Москвы.

Эти меры испугали иностранцев. Довольно много западных людей, включая полковника Лесли и его семью, обратились в православие. Большинству же пришлось переезжать на новое место жительства, которое стало называться Немецкой слободой.

Ближайшая цель ревнителей была достигнута: у иностранцев больше не было возможности смешиваться с московитами в ежедневной жизни. Но конечным результатом этой меры, которого не смогли предвидеть ревнители, явилось возникновение в предместьях Москвы чисто западной общины, которая вскоре стала чем‑то вроде выставочного зала западной цивилизации в самом сердце Московии. В такой ситуации воздействие западного образа мысли и западного образа жизни на московитов стало еще более сильным, чем раньше.

Затем Никон обратил свое внимание на влияние Запада на светское церковное искусство. К середине XVII в. все больше и больше московитов начало знакомиться и ценить западную живопись, архитектуру и музыку. Западные картины, гравюры и иллюстрированные книги находили своих поклонников среди элиты московского общества. Большое количество произведений искусства проникало в Москву из Польши и Германии через западную Россию. Некоторые русские художники, особенно псковские и новгородские, начали применять принципы западного искусства в своих работах.

Пока новые художественные влияния воздействовали только на светское искусство, церковь не возражала, во всяком случае – официально. Но ситуация изменилась, когда новые приемы стали применяться в иконописи. Совсем немногим боярам и придворным нравился современный стиль иконописи в России. Некоторые бояре начали ввозить религиозные картины с запада, и после того, как их освящал священник, поклонялись им как иконам.

Ревнители, как легко догадаться, были возмущены подобной практикой. Никон также протестовал против французских икон, и когда увещевания оказались бесполезными, он решил принять крутые меры. В 1654 г. и в начале 1655 г. он давал указания своим доверенным лицам обойти бояр и прочих видных московитов, известных своей про‑западной ориентацией, чтобы обнаружить те места, где есть французские иконы и конфисковать их по приказу Никона.

Затем Никон решил устроить публичное сожжение. У него было большое количество конфискованных икон, привезенных в Успенский собор в 1655 г. После воскресной службы Никон стал показывать собранию духовенства «неправильные» иконы одну за одной, объявляя, из чьих домов они были конфискованы, чтобы осрамить их владельцев. Патриарх Макарий из Антиохии, который отправлял церковную службу вместе с Никоном, подтвердил неправедность этих икон. Поддержанный авторитетом Макария, Никон стал яростно швырять каждую икону на пол, а потом приказал служкам подобрать обломки и сжечь их. В этот момент вмешался присутствовавший на службе царь Алексей: «Нет, отец, не сжигай их, пускай они будут похоронены». На это Никон согласился.

Ревнители были довольны деятельностью Никона, но их отношение к нему переменилось, когда он начал реализацию экуменических аспектов своего плана.

Это означало эллинизацию московского церковного ритуала, уничтожение традиционных московских особых черт и пересмотр в соответствии с этим требников и прочих церковных книг. Никон не счел необходимым обсуждать предполагаемые реформы с ревнителями, так как это вызвало бы отсрочку ее проведения, поскольку некоторые из них, несомненно, стали бы противостоять резким переменам. А их торжественная клятва ему, как патриарху, давала возможность действовать в таких случаях по собственной воле.

Никон выбрал себе для помощи в пересмотре ритуала и переиздании церковных учебников двух немосковских ученых – грека Арсения и киевлянина Епифания Славинецкого.

Арсений был привезена Москвув январе 1649 г. патриархом Иерусалимским Паисием, который рекомендовал его царю Алексею. Некоторое время спустя Паисий получил конфиденциальные сведения касательно Арсения, на основании которых изменил мнение, и подъезжая к московитской границе на обратном пути на Ближний Восток, отправил из Путивля 1 июля царю обличительное письмо.

Было известно – к чести Арсения, – что он получил блестящее образование в Италии: на протяжении пяти лет изучал философию и историю в Риме и три года – медицину в Падуе. Но согласно новым сведениям, которые получил Паисий, Арсений, во время его пребывания в Италии, втайне был обращен в римское католичество. Через некоторое время он возвратился в Константинополь, где принял монашеский постриг. Однако вскоре его арестовали турки по подозрению в шпионаже в пользу Венеции. Под пыткой он согласился принять ислам и подвергся обрезанию. После этого турки освободили его и позволили пойти на службу господарям Валахии и Молдавии православным монахом. Патриарх предупреждал царя, что Арсений способен на любое преступление.

Как только письмо Паисия было получено в Москве, Арсения арестовали, подвергли допросу и он рассказал властям всю свою историю. Его отправили в Соловецкий монастырь для покаяния. Там он демонстрировал свою почтительность к охранникам и воспользовался возможностью выучить церковнославянский и русский языки.

Поскольку соловецкие власти хвалили Арсения за хорошее поведение, Никон вызвал его в Москву в качестве советника по пересмотру церковных книг. Учитывая его прошлое и опасаясь общественного мнения, Никон сначала не дал Арсению официальной должности.

Для Никона было очень важно иметь человека, вызывавшего доверие, в Печатном дворе. Когда один из тамошних печатников – Мартемьянов – умер в июле (или августе) 1652 г., Никон назначил его преемником монаха Чудовского монастыря Евфимия, выдающегося ученика Епифания Славинецкого. По указанию Евфимия должны были составляться списки книг, печатающихся для Никона.

Новое издание псалтыри, дополненное образцами молитв, использовавшихся в церковных службах, было готово к печати 8 октября. Никон приказал исключить оттуда два пункта: один – о количестве коленопреклонений во время чтения молитвы Ефрему Сирину в великий пост; а другой – о способе соединения пальцев при совершении крестного знамения. Оба изменения были необходимы для того, чтобы уподобить русский церковный ритуал греческой практике.

Желание Никона ускорить этот процесс было мотивировано и политическими соображениями. Западнорусская православная церковь являлась епархией Константинопольского патриаршества. Никон хотел избегнуть различий между западнорусской и московской практикой, учитывая в будущем возможность объединения Украины с Москвой. Никон стремился к объединению и принимал участие в предварительных дискуссиях по этому поводу в Москве, а также в переговорах между эмиссарами гетмана Богдана Хмельницкого и московскими боярами.

Когда приказ Никона о том, чтобы убрать вышеназванные места из псалтыри, дошел до Печатного двора, то главный издатель – Иван Наседка (он принял монашество в 1651 г. и в то время именовался монахом Иосифом) – выразил яростный протест, вследствие чего был отправлен в отставку, или сам ушел с должности вместе с еще двумя издателями. Никон назначил Евфимия на место Наседки.

Урезанная псалтырь была опубликована 11 февраля 1653 г. В течение недели, предшествующей Великому посту (20‑27 февраля) Никон выпустил обращение к священникам московских церквей, которое должно быть прочитано ими прихожанам. Всем предписывалась новая форма Крестного знамения (троеперстие) и количество коленопреклонений во время молитвы Ефрему Сирину сокращалось до четырех.

Выпущенный столь неожиданно, без подготовки или предварительного объяснения, приказ этот явился шоком для ревнителей и для верующих. Протопоп Аввакум позднее писал в своей автобиографии: «Мы [ревнители] собрались вместе, чтобы обсудить его. Мы видели, что зима накатывает на нас. Наши сердца похолодели, и наши ноги дрожали».

Этот шок вызвал яростную оппозицию по отношению к Никону со стороны ревнителей и их последователей, что привело к трагической церковной схизме (расколу).

С политической точки зрения, действия Никона совпадали с решающим этапом в совещаниях царя с его советниками по украинскому вопросу. 22 февраля царь и бояре согласились в принципе принять Украину под свое покровительство. Это решение было подтверждено царем 14 марта.

Совпадение во времени никоновой церковной реформы и действий Москвы в отношении Украины отражало историческую связь между церковным и политическим аспектами нарождающегося русско‑украинского объединения.

Ошеломленные приказом Никона об изменении способа крестного знамения, что они считали лишь началом переделки традиционного московского ритуала, ревнители собрались, чтобы обсудить ситуацию. Среди участников были епископ Павел из Коломны, несколько протопопов, включая Неронова, Аввакума, Данилу из Костромы, Логгина из Мурома и некоторые из мирян.

Какие в точности решения были приняты на этом совещании – неизвестно, но вполне очевидно, что ревнители приготовились решительно защищать старые обряды. Их прежний лидер – Стефан Вонифатьев, в силу его кроткого характера, выступая против решительных мер, пытался быть посредником между Никоном, с одной стороны, и Нероновым и Аввакумом – с другой, и стремился убедить царя проявить снисходительность к оппонентам Никона. Но в конфликте оказалось невозможным сдержать страсти двух противоборствующих партий.

Когда наместник Мурома, возмущенный увещеваниями протопопа Логгина, донес на него московским властям, Никон посчитал это поводом к тому, чтобы Логгин предстал перед судом особо созванного церковного собора в Москве. Донос был основан на превратном толковании слов Логгииа, произнесенных им во время спора с наместником, и со всей очевидностью был бессмыслицей, но Логгин был одним из видных ревнителей, и Никон хотел обуздать его. Протопопа сочли виновным и арестовали. Из всех членов Собора только Неронов протестовал против такого решения (с 15 июля 1653 г.).

4 августа на еще одном заседании Собора Неронова обвинили в клевете на патриарха. Его арестовали и водворили в Ново‑Спасский монастырь. Сразу же после этого протопопы Аввакум и Данило из Костромы направили царю петицию в защиту Неронова, в которой они яростно поносили Никона. Царь передал их петицию Никону. Обоих – Аввакума и Данилу ‑арестовали. Данило был лишен духовного сана, а Аввакум выслан в Сибирь.

В декабре 1653 г. царь назначил Никона руководить Печатным двором, а тот официально поставил Арсения Грека главным печатником.

В марте и апреле 1654 г. по инициативе Никона в царском дворце собрался еще один церковный Собор. В его заседаниях приняли участие десять высших иерархов (митрополитов, архиепископов и епископов), десять архимандритов и настоятелей и тринадцать протопопов, включая Стефана Вонифатьева. Никон обратился к Собору и разъяснил свою мысль о необходимости приспособления русского церковного ритуала к греческому образцу и о пересмотре, в соответствии с этим, русских церковных учебников. Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, Никон привел в пример многочисленные случаи несовпадений в русских и греческих церковных книгах.

Никон не требовал от Собора подтверждения частных измен а лишь того, чтобы Собор утвердил необходимость изменений в принципе. Собор согласился, но не единогласно. Ни Стефан Вонифатьев, ни архиепископ Симеон из Тобольска не подписали протокол. Епископ Павел из Коломны подписал, но заявил о своем несогласии. Такое заявление было истолковано как неуважение по отношению к Собору, и Павла приговорили к изгнанию в Олонецкий край на севере России и заточению в небольшом монастыре.

После этого Никон направил письмо патриарху Константинопольскому Паисию, в котором сообщил ему о решениях собора и о сектантском отступничестве Стефана Вонифатьева и епископа Он представил на рассмотрение Паисию список из двадцати восьми вопросов, касающихся аспектов церковного ритуала и предполагающегося пересмотра церковных руководств.

Ответ Паисия пришел в Москву в мае 1655 г. Он одобрил решения московского Собора в принципе, но порекомендовал быть осторожным при введении изменений, подчеркнув, что различиям в деталях ритуала позволительно существовать в национальных церквах, если только эти различия не угрожают чистоте догмы.

Поначалу совет Паисия не убедил Никона. Прошел год или около того, и после долгих размышлений он понял мудрость этого совета. Следует осознать, что в то время Паисий был единственным видным греческим прелатом, который демонстрировал терпимость по отношению к традиционным особенностям русского церковного ритуала. Патриарх Антиохии Макарий, араб, горячий поклонник византийско‑греческой церковной культуры, посетивший Москву в феврале 1655 г., от всего сердца поддерживал Никона в его грекофильских церковных реформах.

В феврале 1655 г. на торжественной службе, в присутствии царя Алексея, патриарха Макария и сербского митрополита Гавриила Никон произнес проповедь, в которой отстаивал применение троеперстия в крестном знамении в противовес традиционному двоеперстию. После этого Макарий убедительно одобрил троеперстие, как единственную приемлемую форму. (Никон выступал во время этой службы с осуждением французских икон).

В марте Никон созвал церковный Собор. Макарий и Гавриил оба присутствовали на нем. Собор одобрил новый требник, переведенный с греческого.

В феврале 1656 г. Никон и Макарий снова отстаивали новую форму совершения крестного знамения на двух торжественных службах в Успенском соборе. Макарий заявил, что каждый, кто будет креститься по‑старому, будет отлучен от церкви. 23 апреля того же года Никон созвал Собор русских епископов. По его настоянию, Собор официально утвердил выдвинутое Макарием отлучение от церкви за двоеперстие.

В соответствии с его взглядами на высокий сан патриарха и с его эстетическими вкусами, Никон уделял много внимания торжественности церковных служб, подчеркивая роль патриарха в службах и процессиях. Он ввел в московские церкви пение по киевскому образцу, большими поклонниками которого стали сначала Ртищев, а затем царь Алексей и сам Никон. Патриарх любил торжественные церковные службы, во время которых сам появлялся в роскошном и драгоценном церемониальном облачении, предпочитая греческие образцы митры и мантии.

Из всех церемониальных церковных процессий, которые соблюдались в Москве и до Никона, теперь приобретших его стараниями искусно разработанный и торжественный стиль; особым значением обладала процессия в память вхождения Иисуса Христа в Иерусалим в Вербное (пальмовое) воскресенье, так как символизировала идеи Никона о взаимосвязи церкви и государства. Во время этой процессии патриарх ехал верхом на «осле» (замененном конем в русском православии), а царь шел впереди, ведя «осла за уздечку».

Предшественники Никона – патриархи Иоасаф I и Иосиф – жили в скромном дворце, построенном после московского пожара 1626 г., уничтожившего старые патриаршьи палаты. Никон считал, что подобное место жительства не соответствует высокому достоинству должности. Царь Алексей охотно предложил ему бывшие палаты Бориса Годунова в Кремле, напротив Успенского собора. Старые деревянные строения на этом участке были снесены и воздвигнут роскошный дворец, связанный системой галерей с царскими палатами, Успенским собором и Чудовом монастырем.

Никон построил три монастыря в пределах обширной Патриаршей области на землях, дарованных лично ему царем Алексеем: Иверский монастырь возле города Валдая в Новгородских землях; Крестный монастырь на острове в Белом море недалеко от устья реки Онеги; и Воскресенский монастырь к западу от Москвы. Эти три монастыря, как считал Никон, должны были составлять ощутимую основу материальной и духовной власти патриарха.

Из этих трех Воскресенский монастырь, который называли «Новым Иерусалимом», – самый большой и роскошный. Он символизировал собою экуменические идеи Никона. Его главная церковь представляла собой копию храма Гроба Господня в Иерусалиме. Там было пять патриарших тронов, согласно числу православных патриархов. Никон мечтал о том, что когда‑нибудь в этом монастыре состоится Собор всех пяти патриархов – четырех греческих и его самого.

Вслед за решением Земского Собора от 1 октября 1653 г. Москва порвала отношения с Польшей, и два правительства снова вступили в войну.

Во время предварительных переговоров с Богданом Хмельницким Никон поддержал план, по которому Москва предоставит Украине свое покровительство. Когда царь начал вести консультации с боярами по поводу приготовления к войне и о мерах внутренней безопасности, Никон принял в них активное участие.

Царь желал принять участие и в кампании против Литвы. В связи с этим было согласовано, что во время отсутствия царя в Москве Никон будет действовать в качестве регента, и все меры по внутреннему управлению будут исходить от него. Чтобы повысить престиж Никона, царь Алексей даровал ему титул, которым пользовался патриарх Филарет во времена царствования царя Михаила – Великий Государь.

Положение патриарха, исполняющего функции регента царства в случаях опасности, согласовывалось с московской традицией. Митрополит, а позднее патриарх всегда считались первыми лицами в Московском государстве: следует вспомнить, что митрополит Макарий был назначен регентом во время похода Ивана Грозного на Казань в 1552 г; патриарх Иов взял на себя верховную власть после смерти даря Федора в 1598 г. и созвал Земский Собор для избрания нового царя, которым стал Борис Годунов.

Патриарх Филарет, в действительности, являлся не столько регентом, сколько постоянным соправителем царя. Хотя такое положение патриарха можно объяснить тем, что он был отцом Михаила Романова, тем не менее, оно представляло собой важный прецедент.

Назначенный регентом, фактически, стал соправителем, но Только на те периоды, когда царь Алексей отсутствовал в Москве.

Алексей отправился на польский фронт 18 мая 1654 г, вернулся в Москву в январе 1655 г., снова покинул ее 11 марта и возвратился в столицу 10 декабря. В мае 1655 г. он был на шведском фронте и окончательно вернулся в Москву в конце 1656 г. Таким образом, он отсутствовал в Москве, с небольшими перерывами, два с половиной года.

Хотя Никон все это время являлся фактическим правителем в Москве, сам он не считал свое положение постоянным: оно было всего лишь особым служением государству в период опасности. Он никогда не намеревался и не выражал желания стать постоянным соправителем. Полнота власти патриарха, которой он требовал для себя, распространялась, по его убеждениям, гораздо шире сферы церковных дел.

В свете этих соображений, вполне понятно и логично, что объединение Москвы с Украиной и позднее распространение царского протектората на Белоруссию отразилось на изменении титула не только царя, но и патриарха. Когда царь присвоил себе титул «всея Великой и Малой Руси» в октябре 1653 г., он отдал приказ, чтобы Никона именовали таким же образом. Позднее Белоруссия была прибавлена к титулам царя и патриарха, которые, соответственно, звучали как «всея Великой, Малой и Белой Руси».

Однако, существовало важное различие в значении полных титулов царя и патриарха. Царь, действительно, взял на себя сюзеренитет над Украиной и на короткое время – господство над Белоруссией. Что же касается патриарха, то, каковыми бы ни были его мечты о будущем, это был всего лишь почетный титул. Он обозначал не правление, а распространение патриаршего «благословения» на западнорусскую церковь. Канонически, западнорусская церковь оставалась (во времена Никона) под властью патриарха Константинопольского, который не возражал против нового титула Никона.

Отношение царя и бояр к этому вопросу отличалось от точки зрения Никона. Они намеревались подчинить западнорусскую церковь власти московского патриарха при первой подходящей возможности. После смерти киевского митрополита Сильвестра Коссова это привело к конфликту между царем и Никоном в конце 1657 г.

Регентство Никона не было никоим образом синекурой. В его ведении находились все вопросы внутреннего управления: он совещался с боярами; перед ним отчитывались главы приказов, а также провинциальные должностные лица; ему на рассмотрение представлялись петиции самого разного характера. В свою очередь Никон отдавал приказы чиновникам в Москве и в провинциях.

Дьякон Павел Алеппский, посетивший Москву в 1655‑1656 гг. в качестве секретаря своего отца – патриарха Антиохии Макария, записывал в дневнике, что Никон ежедневно принимал бояр по вопросам текущих государственных дел. Они, как правило, покорно ожидали в приемной комнате патриарха. Когда Никон входил, то сначала читал молитву, вслед за чем каждый из бояр по очереди приближался к нему, делал глубокий поклон и получал его благословение. Затем Никон выслушивал доклады и беседовал с боярами (все в это время стояли). В конце приема Никон очередной раз читал молитву и давал свое благословение, прежде чем позволить боярам уйти.

Царь вел продолжительную и оживленную переписку с Никоном, но не досаждал ему своими распоряжениями. Летом 1654 г., когда Москву поразила эпидемия чумы, Никон эвакуировал царскую семью в Калязин на верхней Волге.

После этого царь дал Никону указания самому остаться с царицей и царевичем Алексеем, чтобы обеспечить бесперебойную деятельность администрации. (Москва находилась под карантином). За управление Москвой отвечал князь Михаил Петрович Пронский. Вскоре начались бунты. Москвичи, измученные болезнями, карантином и другими санитарными мерами, введенными Пронским, обрушились на Никона за то, что он оставил Москву, и требовали суда над ним и его помощником Арсением Греком. Более того, городской люд жаловался, что многие священники покинули Москву после отъезда патриарха и что, в результате этого, многие церкви закрыты, и не хватает священнослужителей, которые могли бы исповедать и причастить больных и умирающих.

Эти жалобы на Никона и Арсения явились первой публичной демонстрацией оппозиции Никону и его церковным реформам со стороны староверов. Пронский собрал вместе старшин и влиятельных членов московских купеческих и городских «сотен», и с их помощью ему удалось умиротворить население. Вскоре после этого сам Пронский умер от чумы (11 сентября). В октябре болезнь начала идти на убыль.

В то время, как староверы считали чуму божьим наказанием за церковные реформы Никона, сам Никон придерживался мнения, что чума явилась господним наказанием за вмешательство царя и бояр в права церкви в своде законов 1649 г. Царь согласился на время остановить действие оскорблявших церковь статей свода во владениях патриарха, но это не удовлетворило Никона, и он хотел, чтобы царь отменил их повсеместно.

Никон понимал, что боярская оппозиция по отношению к нему резко возрастает. Многие бояре были оскорблены, как они считали, его высокомерием по отношению к ним. Трехлетний срок, в течение которого Никон обещал царю исполнять службу патриарха, истекал 25 июля 1655 г. В это время царь вместе с армией находился в Литве. Он вернулся в Москву 10 декабря, и вполне вероятно, что после этого Никон попросил царя Алексея позволить ему сложить с себя обязанности патриарха и уйти в отставку. Алексей настаивал на продолжении Никоном службы в этой должности, и тот, в конце концов, согласился.

Ухудшение отношений между царём Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном

В течение второго срока пребывания Никона в должности патриарха (1655‑1658 гг.), отношения между ним и царем складывались не так гладко по сравнению с первым сроком (1652‑1655 гг.).

Хотя в начале второго срока царь держал сторону Никона против бояр, но жалобы последних накапливались и не могли со временем не подействовать на царя. С психологической точки зрения, лично участие Алексея в войне против Литвы и Польши (1654‑1655 гг.) и в еще большей степени – против Швеции (1656 г.) укрепило его в сознании собственной власти как царя и главнокомандующего армией и, одновременно, сделало независимым от Никона. Теперь Алексей начал возмущаться по поводу титула «Великий государь», который сам пожаловал Никону в 1653 г.

Что касается церковных дел, то когда царь вернулся из Литвы 1 декабре 1655 г., то обнаружил патриарха Антиохии Макария в Москве. Никон пользовался авторитетом патриарха Макария для решительного введения греческих образцов в русский церковный ритуал. Макарий, высоко ценивший Никона за грекофилию, пользовался высоким доверием царя. Но он значительно сильнее уважал царя, как возможного спасителя греко‑православных народов Ближнего Востока от исламского ига.

В определенном смысле, экуменическая политика Никона оборачивалась против него самого, поскольку царь и бояре в случае несогласия с Никоном могли апеллировать высоким авторитетам – восточным патриархам.

Серьезный конфликт произошел между Алексеем и Никоном после смерти киевского митрополита Сильвестра Коссова. Царь и бояре хотели воспользоваться этим случаем и посадить на киевский престол кандидата, который бы устроил царя, и чтобы тот был возведен, в сан Никоном. Некоторые украинские иерархи желали следовать именно этой процедуре, но Никон, по каноническим соображениям, отказался действовать без согласия патриарха Константинопольского. Царь Алексей был разъярен и ругался на Никона, используя самые грубые выражения.

Изменение царского отношения к Никону обратило его на сторону религиозных оппонентов Никона, Бояре следовали в этом отношении за царем, что видно на примере случая Ивана Неронова. Никон отдал приказ о его ссылке на север России в августе 1653 г. Два года спустя ему удалось бежать из монастыря и с помощью Стефана Вонифатьева и ряда влиятельных бояр в декабре 1655 г. он тайно проник в Москву. В день Рождества он принял монашеский постриг под именем Григория.

Это означало, что он прекращал противостояние существующей церкви. Однако публично он не отрекался от старого обряда, и для многих старообрядцев отец Григорий продолжал оставаться авторитетом. 8 мая 1656 г. во время обедни, которую служили два патриарха, Никон и Макарий Антиохийский, Григория подвергли анафеме.

11 ноября 1656 г. умер Стефан Вонифатьев. И Никон, и Неронов были глубоко опечалены. Психологически общая скорбь, казалось бы, сгладила враждебные отношения, хотя бы на короткое время и 4 января 1657 г. Неронов заявил Никону о своем желании принять вероисповедание московской церкви и восточных патриархов. Никон с готовностью и благосклонностью отнесся к смирению Неронова, не требуя отречения от старого обряда. По этому случаю он сказал Неронову: «Есть много хороших книг, как среди заново напечатанных, так и среди старых. Ты можешь пользоваться теми, которые тебе по нраву».

Заявление Никона явилось свидетельством знаменательной перемены в его взглядах на место церковного обряда в культовом служении. Совет, полученный им от патриарха Константинопольского Паисия в 1655 г. и сначала отвергнутый, по всей видимости, был тщательно обдуман и принят.

К 1657 г. Никон осознал, что патриарх в одиночестве, недостаточно силен, чтобы совладать с царем и боярами. Ему нужна была поддержка общественного мнения внутри церкви, ценностью которого он до этого пренебрегал. Установление мира с прежним противником внутри церкви, человеком благочестивым и целомудренным, таким, как Неронов, было важно для Никона не только с этической точки зрения, но также и исходя из практических соображений.

К несчастью для Никона (и для русской церкви), перемена его взглядов на значение церковного обряда наступила слишком поздно. Хотя Неронов и принял установившуюся церковь, он не стал другом Никона. А шаг Неронова осуждался, как отступничество, протопопом Аввакумом (тогда все еще находившегося в сибирской ссылке) и другими непримиримыми лидерами старообрядческого движения.

Второй трехлетний срок патриаршества Никона, как это было согласовано между ним и царем Алексеем, должен был закончиться в июле 1658 г. К началу этого года Никон осознал, что царь, поддерживаемый боярами, не намерен отменять те положения свода законов 1649 г., которые Никон считал оскорбительными для церкви. Наоборот, бояре стали пренебрегать соглашением 1652 г. между Никоном и Алексеем, согласно которому действие этих положений временно приостанавливалось.

Для Никона это означало нарушение царем и боярами торжественной клятвы, принесенной перед возведением Никона в сан патриарха. Вся ответственность, с точки зрения Никона, ложилась на царя, потому, что нарушив клятву, царь разрушил диаду и, в чем Никон был убежден, совершил смертный грех, за который не только он, но и весь русский народ будет наказан Господом. Никон чувствовал, что его долг патриарха в том, чтобы совершить последнюю попытку заставить царя одуматься и восстановить «симфонию» церкви и государства. Следуя духу проповеди Иоанна Хризостома о Добром Пастыре, Никон решил взять царский грех на себя и уединиться, если царь не раскается.

Могло бы показаться, что раньше, когда Никон говорил о своей отставке, он имел в виду уход с должности патриарха. По всей очевидности, к 1658 г. Никон пришел к иному решению для того, чтобы поставить вопрос ребром. Если не будет других способов убедить царя изменить его политику, Никон планировал покинуть Москву, переехать в Воскресенский монастырь и перестать исполнять рутинную работу церковного администратора, сохраняя за собой верховную власть патриарха.

В поисках выхода из тупика, Никон, как сам он сказал в письме царю от 1671 г., «начал постоянно раздражать царя» (напоминал ему о клятве).

Тривиальная стычка между слугами царя и патриарха во время торжественного вступления в Москву грузинского князя Теймураза 6 июля 1658 г. ускорила роковой конфликт между патриархом Никоном и царем Алексеем. Окольничий Б.М. Хитрово, отвечающий за соблюдение порядка во время процессии, оттолкнул со своего пути и побил дубиной патриаршего служащего, князя Дмитрия Мещерского, который, естественно, пожаловался Никону.

Никон сразу же написал письмо царю, прося его отдать приказ о расследовании и наказании виновного. Царь ответил Никону, что расследует это дело и лично приедет к нему, чтобы объясниться. Но этого не произошло.

Письмо Алексея показывает, что его первым порывом было броситься к своему прежнему «особому другу» и попытаться уладить их отношения в искренней и сердечной беседе по поводу недоразумений накопившихся у обеих сторон. Не менее очевидно, что бояре, по всей вероятности, опасались подобной встречи между царем и патриархом, считая, что это приведет к возобновлению дружеских отношений. Поэтому бояре, должно быть, делали всевозможные попытки убедить царя, чтобы тот не уступал Никону, делая ему честь своим личным разговором и относился к Никону как узурпатору царских прав. И это им удалось.

От защиты царь перешел к нападению на Никона, открыто показывая свое недовольство им. Бояре убеждали Алексея, что патриарха следует поставить на место и заставить склониться перед царем. Через два дня после инцидента с Хитрово должен был отмечаться праздник иконы Казанской Богоматери в посвященном этой иконе соборе. Согласно установленному обычаю, в этот день патриарх служил обедню в присутствии царя. На этот раз царь не появился.

10 июля Никон должен был проводить празднование годовщины перенесения одеяний Христа из Персии в Москву (это событие произошло во время патриаршества Филарета) в Успенском соборе в Кремле. Царь никогда не пропускал этой службы.

Никон резко отпарировал, что он не сам так назвался, а именно царь возложил этот титул на него и по своей (царской) инициативе. Ромодановский повторил царский приказ – не называть себя «великим государем» и не употреблять этого титула, подписывая какие‑либо бумаги. После этого Ромодановский ушел. Никон понял, что настал решающий момент и что ему надо действовать немедленно.

Он не цеплялся за титул «великий государь». Действительно, титул был дарован ему царем, и он соответствовал положению Никона как регента, во время польской и шведской войн. Однако Никон не считал его необходимым для патриарха, как высшего иерарха церкви. Действительно, Никон не использовал его в церкви. Во время обедни к нему всегда обращались как к «господину», а не как к «государю».

Но Никон прекрасно понимал, что аннулирование царем титула «великий государь» являлось всего лишь первым шагом в кампании, развязанной боярами, чтобы поколебать престиж патриарха и обуздать требования Никона, касающиеся свободы церкви от вмешательства государственной администрации.

Оскорбление, нанесенное Хитрово служащему патриарха, показало, что бояре хотели утвердить главенство государственных должностных лиц над церковными чиновниками. Сам факт, что царь, вопреки его первоначальному обещанию, не стал расследовать дело Хитрово, свидетельствовало подобном отношении со стороны бояр и царского нежелания защищать патриарших чиновников, а также свидетельством нового нарушения обещаний со стороны царя.

Никон не был уверен, что если он уступит требованиям бояр, т.е. прекратит критиковать свод законов 1649 г. и согласится подчинить духовенство и патриарших чиновников административной и юридической власти приказов, то царь ему позволит, или хотя бы попросит продолжать свою деятельность, сохраняя внешнюю роскошь и материальные выгоды, которые дает патриарший престол.

Но, с точки зрения Никона, это будет обозначать довольствование церемониальным призраком патриаршей должности и предательство священного долга патриарха, как он понимал его, более того – осквернение и отрицание сущности симфонии церкви и государства. Этого Никон не мог принять. Поэтому он надумал принять решительные меры, чтобы раскрыть сложившуюся ситуацию перед народом.

Никон дал указание своим помощникам сложить в мешок монашеские одеяния и быть готовыми привести их ему, когда он отдаст приказание.

После этого он пошел в собор и, как обычно, отслужил обедню. Но после обедни вместо традиционной заключительной молитвы он прочел проповедь Иоанна Хризостома о Добром Пастыре. Затем, пользуясь этой проповедью, как отправной точкой для разговора, Никон объявил, что не в состоянии более исполнять свои обязанности пастыря из‑за собственных грехов в из‑за царского гнева на него. «Я свидетельствую перед Богом, что если бы царь [шесть лет назад] в этом самом храме не принес клятву в присутствии епископов, бояр, я народа неизменно соблюдать учение Евангелия, апостолов и отцов церкви, я бы не принял патриаршего сана. Теперь, когда великий государь нарушил свою клятву и несправедливо обрушил на меня свой гаев, я вынужден оставить этот храм и этот город».

В этот момент помощник Никона принес ему мешок с монашеским одеянием. Прежде чем он успел снять с себя церемониальную мантию и облачиться в монашеские одежды, вся паства бросилась к нему, умоляя остаться. Они отобрали мешок Никон пошел в ризницу и написал там письмо царю, в котором сообщал Алексею, что из‑за его неправедного гнева (который вредил церкви и ее установлением) он вынужден покинуть Москву: «Тебе придется держать ответ перед Богом за это всe».

После того, как это письмо было доставлено царю посланцем, Никон надел мантию и черную рясу, взял посох и попытался покинуть собор. Паства не давала ему выйти. Однако народ позволил уйти Крутицкому митрополиту Питириму, и тот отправился прямо к царю сообщить ему о происходящем в соборе.

По всей видимости, в этот момент Никон ожидал, что царь побеседует с ним. Но царь отказался взять письмо Никона и сразу же возвратил его обратно. Затем он отправил одного из своих главных бояр, князя А.Н. Трубецкого сказать Никону, что царь не сердится на него лично, и что он может продолжать свою деятельность патриарха.

Никон ответил Трубецкому, что бояре оскорбляют церковь и церковных служителей, а царь отказывается расследовать их злодеяния, а вместо того гневается на него самого. "Я освобождаю место для его гнева"". Никон подчеркнул, что с его точки зрения, основная причина заключается в самом принципе (автономии церкви), а не в лично царской благосклонности или неблагосклонности. После этого Никон вручил Трубецкому свое письмо (то, что было возвращено) и попросил снова передать его.

После того, как Трубецкой ушел, Никон остался в соборе со всей паствой. Все ожидали, что царь должен появиться и разрешить все проблемы. Вместо этого возвратился Трубецкой, опять с письмом Никона царю, которое Алексей вторично отказался принять. Трубецкой повторил Никону, что царь желает, чтобы тот продолжал оставаться патриархом. Но отказ царя принять письмо означал, что царь отказывается принять условия Никона.

Таким образом, Никон уже не смог отменить свое решение покинуть Москву в знак протеста против политики царя и бояр. Двумя днями позже он уехал в Воскресенский монастырь.

Э.М. Ковригин

От Т ретьего Рима к Российской Империи

В нашей истории есть две войны, именуемые – Отечественными . Они отличаются эпохами, их породившими, но они очень схожи по поведению интервентов. Неслучайно наполеоновские солдаты взрывали колокольню Ивана Великого, а гитлеровские Воскресенский собор, что в Ново-Иерусалимском монастыре. Слишком символичны эти места для Т ретьего Рима, который до сих пор представляет материальному миру альтернативную концепцию развития. И когда иноземный солдат для торжества своих идей крушит святыни, то это вполне понятно, но если своя власть сама разрушает фундамент собственной истории, то это выглядит как наваждение.

К такому наваждению можно отнести и события, произошедшие в период правления царя Алексея Михайловича.

Царем Алексей Михайлович Романов стал в шестнадцатилетнем возрасте в 1645 году и ввиду малости лет всяполнота исполнительной власти сосредоточилась у его воспитателя боярина Морозова имевшего обширные познания по всемирной истории, философии, богословию. Царский воспитатель, по оценке его современников, являлся опытным царедворцем, любителем общаться с европейцами и… плохим экономистом. Большинство экономических преобразований скопированных с Западной Европы с треском провалились, а сами реформы послужили питательной основой для всевозможных беспорядков. Кульминацией стали события, разразившиеся 1 июня 1648 года, когда при подъезде царя к Москве выборные от дворян и посадских попытались вручить челобитную на несправедливых судей. Этот документ люди Морозова порвали, а жалобщиков побили, что было воспринято как нарушение традиции, по которой монарх был верховным судьей и защитником народа. Вспыхнул бунт, и многие чиновники были казнены - кто по приговору толпы, а кто по приговору царя. Сам Морозов, благодаря царскому заступничеству, уцелел, хоть и лишился всех постов. Месяц спустя, в июле собрался Земский собор, на котором заложили основу для разработки нового свода законов, где предполагалось закрепить нормы, ограничивающие самоуправство чиновников. Когда текст новых законов был разработан и утвержден Земским собором (Уложение 1649 года подписали члены боярской думы, выборные людей и высшее духовенство), то оказалось, что первоначальные идеи прошли значительную трансформацию. Крестьянство по новым законам подпало под более жесткое управление через отмену срока давности по розыску беглых, а имущество церкви ушло под контроль чиновничьего аппарата из бояр и дворян.

Алексей Михайлович после неудач в деятельности своего правительства стал больше уделять внимания духовному развитию русского общества. Здесь важнейшую роль была отведена царскому духовнику Стефану Вонифатьеву, вокруг которого собрался круг его единомышленников. Их в последствии будут называть«ревнителями благочестия» или «боголюбцами ». В этот круг войдетФедор Ртищев, нижегородский проповедник Иван Неронов и протопоп Аввакум. Был среди этого круга лиц и будущий патриарх Никон поставленный (1646 год) в архимандриты Новоспасского монастыря. ЕслиМорозовская бюрократия, стремилась к своему бесконтрольному правлению и изоляции молодого царя от реальной действительности, то второе крыло приближенных из «ревнителей благочестия» желало укрепить духовные основы в народе, перенесшем тяжелые времена смутного времени. «Боголюбцы » имели сформировавшиеся предложение по введению «единогласия» в церковном песнопении, а для более полной связи епископов с действительностью предлагали ввести в состав церковных соборов представителей белого духовенства и мирян. Естественно, были противники нововведений. Даже патриарх Иосиф, был против полного абсолютного единогласия, боясь, что слишком продолжительные службы (увеличение по времени минимум в два раза) оттолкнут прихожан от храма. Нововведениям противились не только епископы, чье влияние ограничивалось, но и чиновники. Для госслужащих, обязанных в силу положения присутствовать на богослужениях, прощебыло пассивно отстоять короткую «многогласную » службу, чем истово молиться во время длинной литургии в церквах.

Несмотря на сопротивление идеям «боголюбцев », начиная с 1649 года, при непосредственной поддержке царя пошло обновление церковной иерархии, и первым был рукоположен в Новгородские митрополиты Новоспасскийархимандрит Никон. Непростое время выпало новому митрополиту. В 1650 году в Пскове и Новгороде вспыхивает (в условиях дефицита продовольствия) бунт. Поводом для беспорядков стала отправка денег, на основании Столбового договора, в Швецию. Митрополит в Софийском соборе публично и поименно предал анафеме зачинщиков бунта, за что был нещадно в кровь избити чудом остался в живых. После подавления мятежа Никон попал под особое внимание царя и влияние «ревнителей», приверженцев развития страны как Т ретьего Рима, усиливается. Начинается процесс собирания значимых православных святынь (таких как икона Иверской Богоматери) в едином месте, городе Москве, как центре всего православного мира. Так же было решено, как акт покаяния за преступления предыдущих правителей, перенести мощи митрополита Филиппа принявшего мученическую смерть за обличение деяний царя Иоа нна Грозного. Влияние Никона на царя было настолько сильным, что после кончины патриарха Иосифа, именно ему последовало царское предложение стать во главе патриархии. Никон не сразу дал свое согласие, но после заверения царяповиноваться в духовных делах решился на это служение. 22 июля 1652 года состоялась церемония поставления нового патриарха, и что символично, это был день избрания в московские митрополиты Филиппа (1567 год). Вряд ли это было простым совпадением для Никона, которыйвозглавлял делегацию по переносу мощей митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря.

Нахождение Никона на патриаршей кафедре в Москве было недолгим, но очень ярким и противоречивым. В начале патриаршества Никона как наверно никогда ранее просматривалось единство и патриарха и царя и народа. Московское государство было тогда единственным имевшим православного царя во главе, поэтому укрепление государственности было главнойзадачей общества. Любое отклонение от православных канонов считалось ересью и изменой родине. Со времен Иоанна III была воспринята концепция мироустройства по которой Россия унаследовала императорскую власть Римской империи и стала хранительницей канонов христианства – Третьем Римом. Сохранение Святой Руси, как отображения Церкви Небесной на земле, и через это сдвиг времени прихода к власти Антихриста, рассматривалась как важнейшая задача.

Во внутренних делах русского общества, склонного к аскетизму, благосклонно воспринимались стремления властей, навести порядок. Поэтому патриарх продолжил то дело по борьбе с пьянством, которое он начал в Новгороде. По настоянию патриарха боярская дума выпустила указы, направленные на пресечение пьянства, в особенности среди священнослужителей, которым вообще запрещалось продавать вино. Против возможного засилья протестантов, набиравших силу в Европе, и в целях ослабления их влияния на московское общество уже в октябре 1652 года были предприняты меры по значительному ущемлению их в правах. Протестантам запретилииметь в качестве домашней прислуги русских, носить русское платье и жить в черте города. Место, куда они выселялись, получило название Немецкая слобода.

Патриарх Никон будучи активным противником писания икон в реалистической манере, стремился всячески это искоренить и развернул целую кампанию по изъятию подобных икон, но одновременно с этим он создавал новые школы по иконописи.

При Никоне изменились и некоторые обряды. Так одним из самых ярких праздников в Москве было Вербное Воскресение и его обряд шествия «на осляти », в котором государь вел под узды коня, на котором верхом ехал патриарх, тем самымпоказывая смирение царской власти перед духовной. В 1656 году был изменен порядок шествия. Если ранее шествие начиналось в Кремле и заканчивалось у храма Покрова на Красной площади, который символизировал Иерусалим, то теперь шествие начиналось от Лобного места и заканчивалось в Успенском соборе. То есть Кремль стал символизировать Иерусалим, а Лобное место Елеонскую гору. В продолжение этого патриархом Никоном основывается Ново-Иерусалимский монастырь. Этот монастырь-символ был подобен Иерусалиму, и содержал в себе аналоги святынь Палестинских земель - Елеонский холм, реку Иордан (Истра), храм Гроба Господня (Воскресенский собор).

Все эти действия логично вытекали из идейной установки, сложившейся в кругу ревнителей благочестия. А вот активная работа, направленная на возможность объединить православный мир было новым направлением. Царь Алексей Михайлович задумал расширить границы Третьего Рима и сделать московского царявселенским православным царем. Говорят, эта идея была воспринята им еще в раннем детстве и видимо не без участия дипломатов и спецслужб тех времен. Заинтересованность Западной Европы втянуть Москву в борьбу за Константинополь с турками очевидна. (Турция стояла на пороге захвата Европы и только в 1683 году потерпела военноепоражение у стен Вены.) У царя было множество контактов и с приезжавшими в Москву греческими и южнославянскими епископами. Эти послы своих народов искренне хотели освободиться от мусульманского и католического владычества. Они рассказывали о тяжком положении православных в их странах и просили помощи у московского царя и искали его сочувствия. Начавшееся весной 1648 года почти, что всеобщее восстание православного населения Украины и отчасти Белоруссии против поляков давало теперь этим надеждам гораздо более реальное содержание.

Первым этапом в осуществлении строительства будущей империи предполагалось присоединить православную Украину, но для этого по замыслу царя требовалось выработать единую «нормативную» базу. Были привлечены священники со знанием языков, которые занималисьунификацией рукописных книг, убирая разночтения между русскими, украинскими и греческими текстами и подготавливали их к печатному изданию. Эта будничнаяработа продолжалась со времен патриарха Филарета, но уже носила и политическую составляющую. Все бы ничего, но возникает вопрос об изменении обрядов.

В феврале 1653 года патриарх, упреждая будущее решение Земского собора о присоединении Украины (октябрь 1653 года), сделал шаги, которые отличались от планов кружка «ревнителей благочестия», и разослал по церквям памятку, в которой давались дополнительные инструкции по ведению церковных обрядов. В этом документе также указывалось на необходимость креститься тремя перстами. Греки и украинцы крестились тремя перстами, русские - двумя, поэтому крестное знамение, что есть самыйкраткий символ веры, сильно разнилось между православными. Вроде бы патриарх не пошел на изменение канонов и только касался обрядов, но указание патриарха по троеперстию было многими из кружка «ревнителей благочестия» воспринято как отступление от веры (греков тогда на Руси считали отклонившимися от ортодоксальных устоев и потерявшими благочестие). Эмоции выплеснули на церковном Соборе в июле 1653 года. Протопоп Иван Неронов использовал трибуну Собора, чтобы выступить с открытой критикой патриарха, указав ему на превышение полномочий, и что он (патриарх) стал прислушиваться не к своим друзьям, а к различным клеветникам. В своем пылком выступлении Неронов наговорил много про личность Никона, причем в крепких выражениях типа «взбесился ты». Эта дерзкое поведение не осталось без внимания. Неронов вскоре после Собора был арестован. Апелляция Неронова к царю не возымела действия, и более того позже было арестовано множество людей из ближайшего окружения протопопа. Московское общество впало в недоумение о причинах столь сильных изменений в церковной политике, и печатные издания попали под пристальное внимание образованных людей, которые стали их изучать, сравнивая срукописными книгами, ища различия. Различия естественно были, были и ошибки в уже исправленных книгах. Более того, исправления производили не по древним книгам, а по книгам греческим печатным, которые были изготовлены в типографиях, принадлежащих католикам и лютеранам.

Поспешность в проведении исправлений создала проблему «неверия справщикам» и нежелание «переучиваться». Это подкреплялось ярким ораторским мастерством противников церковных реформ, которых впоследствии назовут староверами. Если к этому прибавить личность одного из справщиков книг Арсения Грека, умудрившегося до поступления на службу в Печатный двор принять и православие, и католичество, и ислам, то дальше можно было ничего и не прибавлять.

Истину, как правильно креститься, искали еще задолго до раскола во время прямых прений (1650 год) между представителем московского патриарха Иосифа Арсения Суханова (отправленного для сбора рукописных книг) с греками. Когда Арсений попросил документально доказать правильность троеперстия, то архимандрит Филимон в присутствии иерусалимского патриарха Паисия сказал: «Об этом у нас нигде не написано, но мы так изначала приняли». На что Арсений возразил: «Ты хорошо сказал, что вы так приняли изначала. И мы также приняли изначала от св. апостола Андрея. Так пишут блаженный Феодорит и др. Чем вы лучше нас?». Очень важно, что этот спор проходил в присутствии патриарха Паисия , который, будучи в Москве (1649 год), уговаривал царя Алексея Михайловича к созданию православной империи и изменению обрядов, их унификации с греческими. Эти прения, показавшие слабость греческой позиции, были изложены на бумаге и представлены в Москве. Арсений также привез в Москвуи собранную в греческих монастырях коллекцию рукописных книг, но все это будет практически не востребована.

Наполнение будущего непокорного потока «староверов» будет идти из приверженцев хранения традиций, чьи доводы в необходимости сохранить старину в обрядах был не услышан. А за прошедшие века Русь накопила то, чем может по праву гордиться - это и победы на полях сражений, и святые на земле русской просиявшие. Традиция стремилась сохранить государственность с православным царем во главе, а не идти по пути экспансии. Традиция опиралась на Соборность, как основу жизни общества, а этосталовходитьв противоречие со складывающейся новой действительность.

Алексей Михайлович и патриарх Никон уже преобразовывали государство в православную империю с едиными церковными обрядами, в которой должны были гармонично сочетаться власть вселенского царя и вселенского патриарха. Здесь-то и была допущена ошибка творения во имя складывающейся мировой конъюнктуры. Не был услышан и голос патриарха Константинопольского, который в ответ на запрос Никона прислал (май 1655 года) развернутый ответ по вопросам обрядов, где четко были изложены его позиция и позиция еще 24 митрополитов, подписавших патриаршую грамоту. «Единство церквей не нарушается от различия обрядов, оно разрушается еретичеством ». Просто и понятно, но Никон, не дождавшись этого послания,привлек авторитет других патриархов - Сербского Гавриила и Антиохийского Макария , которые, будучи в Москве, поддержали преобразования. Боязнь русских епископов возразить (до этого за возражение был запрещен в священнослужении и сослан Коломенский епископ Павел) перед авторитетом патриархов не позволила провести публичные обсуждения сложившихся проблем.

На фоне борьбы вокруг церковных реформ в обществе начинала выстраиваться и третья модель политического устройства страны с неформальным главенствующим положением правящей бюрократии. Для осуществления этого плана надо было высшую власть (народного представительства) от земских соборов и поместных церковных соборов передать единоличному правителю – царю. Такой переход власти равнозначен возвышению свиты царя в лице бояр и чиновников из правительства. Именно здесь, в борьбе за власть нарождающейся бюрократии, и былапричина, приведшая к низвержению патриарха Никона и преднамеренного раскола общества.

Никон ко времени реального раскола уже находился в ссылке в Ферапонтовом монастыре, а церковные преобразования правительство во главе с Алексеем Михайловичем уже завершало в одиночку. Не сразу староверы смогли разобраться в источникахреформ. Им все казалось, что, убрав патриарха, все сразу наладится. На имя государя писали письма и из Соловецкого монастыря, писал и Аввакум, и Неронов, и многие другие староверы. Царь, стремясь отвести всю тяжесть удара от себя, всячески тянул с решением вопроса по смещению Никона с патриаршей кафедры. Только активность Никона во время двух приездов в Москву заставила власть действовать. Разрыв по времени с момента начала церковных реформ и до раскола значителен, и это время было очень бурным для нашего отечества.

В марте 1653, в нарушение договора об ограниченной автономии Украины, начались боевые карательные походы польской шляхты по украинским землям, населенным православными. Ответной реакцией на вторжение был приезд в Москву послов от Богдана Хмельницкого с просьбой о военной помощи. Царь Алексей Михайлович принял послов, но решение не принял, так как войск в достатке и хорошо вооруженных в ту пору было крайне мало. А вот патриарх, приняв послов Украины, благословил их и отписал письмо Хмельницкому. В мае в Москве проходит земский собор, который принимает пока еще рекомендательное решение – оказать помощь Хмельницкому. Но уже в конце июня 1653 года после получения информации о том, что Турция пытается склонить Украину перейти в подданство султана, было принято окончательное решение о начале боевых действий против Польши. Царь после провала переговоров своих послов с польскими властями по урегулированию конфликта с Украиной, подписал указ об объявлении религиозной по своей сути войны, который был зачитан 23 октября 1653 года в Успенском соборе Московского Кремля. Чуть ранее произошло еще одно событие безусловно повлиявшее на ход событий. 16 апреля 1653 года в Москве был бывший константинопольский патриарх Афанасий, который написал обращение к Алексею Михайловичу о необходимости в силу сложившейся слабости Порты (весьма сомнительный тезис на то время) отвоевать Константинополь, причем престол Константина должен занять русский царь, а патриарх Московский должен стать вселенским патриархом.

Война с Польшей сразу стала носить затяжной характер, но успехи были налицо. Армия была сильна духом, и во главе ее находился сам царь. В отсутствие царя в Москве правила боярская комиссия, но в реальности наибольшее влияние на повседневные государственные дела было у патриарха, который осуществлял по поручению Алексея Михайловича руководство по снабжению армии. В это время в обращении к нему (не без участия самого царя) и прикрепилось слово «государь».

В июле 1654 года в Москве разразилась чума, пришедшая из Астрахани. Когда масштабы чумы стали угрожающими и для знатных людей, царь попросил патриарха побеспокоиться о его семье и вывезти ее из столицы. В августе 1654 года вспыхнул «чумной бунт», вызванный отчаянием. Высказывались претензии и патриарху, припоминали его «борьбу с иконами» и то, что его нет в столице в это трудное время. Волнения и сама эпидемия затихли к осени. Было крайне мало оставшихся в живых, что понудило власти завозить в центральные регионы пленных и заселять ими города. Так в 1655 году появились в Москве основы для западничества и латинства.

После вторжения в Польшу в июне 1655 года шведского короля Карла Х геополитическая обстановка в регионе резко изменилась. Для Польши это былооткрытие второго фронта, к которому она оказалась не готова. К осени шведы овладели Варшавой, а войска Алексея Михайловича заняли Витебск, Полоцк и Минск. В Польше тогда даже стали обсуждать возможность перехода под управление русского царя. Но встал вопрос и между неожиданно сложившимися «союзниками», а как теперь поделить территории? Армии победителей после неудачи в дипломатических переговорах оказались втянутыми в новую войну, но уже между собой.

18 мая 1656 года царские войска выступили в поход против Швеции, но переменные успехи на театре боевых действий привели к активизации к осени 1656 года мирных переговоров и подписанию соглашения в 1658, по которому к России отошла часть прибалтийских земель с городами Ям, Орешек, Корела , Ивангород , Нарва.

Начало ослабления позиций Московских властей на международной арене совпало с разразившимся кризисом во взаимоотношениях между патриархом и царем. Патриарх, войдя в союз с царем по вопросу построения имперского государства, оказался в обособленном положении как внутри церкви, так и среди ближайшего окружения царя. Патриарх боролся с внедрением западнических манер в Москве, а большинство бояр их жаждало. Так дядя царя Никита Иванович Романов находился, что говориться, на ножах с патриархом из-за этого западного влияния и желания носить иноземное платье. Сам патриарх для укрепления государства не чурался перенимать с Запада то, что было для этого необходимо. Покупал необходимые вещи, материалы и приглашал мастеров. Однако одно дело перенимать то, что реально необходимо, и другое внедрять иную идеологию жизни - латинство. Поэтому объединяющего его с традиционалистами было больше, чем разъединяющего, но после арестов за противление реформам восстановить отношения не удалось. Оскорбившего его Неронова он простил, когда тот, бежав из мест своего заключения, объявился в ноябре 1656 года на патриаршем дворе. Патриарх не только непрогнал его, а выделил келью и разрешил отправлять литургию по старым служебникам. Это было концептуальное изменение позиции Никона. На вопросНеронова по каким служебникам служить, по старымили новым Никон ответил: «По каким хочешь, по таким и служи: обои хороши». Иван Неронов, несмотря на такой оборот событий, остался противником патриарха во всех своих последующих действиях. Нужно было время для поиска правильного решения, а времени как раз уже и не было.

Алексей Михайлович в польском походе (не без влияния своего окружения) принял решение о изменении системы власти в Москве. Война требовала жесткой централизации и приостановления соборности, но это требование военного времени стали переносить и на мирную действительность. Более всего в этом была заинтересована правящая бюрократия, которая стремилась расколоть народное единство с целью выхода из-под его соборного контроля. Патриарх и Земские Соборы, будучи опорой для царя и делающие его по настоящему самодержавным, независимым от мнения бояр, становились лишними в выстраиваемой конфигурации.

Нужен был повод для начала осуществления этого плана, и он нашелся. Патриарх сам ушел из Москвы. Началось все с наглого поведения боярина Богдана Хитрово, который, сопровождая кахетинского царя Теймураза , намеренно разгоняя в ходе следования процессии палкой зевак, ударил и одного из людей круга патриарха, а узнав об этом даже не подумал извиниться. Апелляция патриарха к царю не возымела действия, и более того царь перестал посещать патриаршьи службы и велел Никону (через князя Ромодановского) более не именовать себя великим государем. Посему Никон 10 июля 1658 года в Успенском соборе снял с себя праздничные одежды и в сопровождении только одного человека ушел от непокорной паствы в Воскресенский монастырь. Это был протестпротив надвигающегося насилия. Это было и послание царю, нарушившему свою клятву, данную патриарху о невмешательстве в дела церкви, разрешив боярам творить произвол. Симфония властей распалась.

Как сам патриарх понимал симфонию властей, он подробно опишет в своей книге «Разорение …». Взаимосвязанность и не вмешательство в дела друг друга вот та основа, которая четко следовала правилу: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (М.22.21). При этом церковь должна направлять власть в русло благочестия, а царь отвечать перед богом за сохранность и защиту православия, за духовное развитие своего народа и судьбы всех христиан в государстве. Никон указывал, что священство могло быть важнее царской власти только в деле спасения, но это и есть самая высшая власть,ибо на смертном ложе не просят помощи царя, а ищут помощи священника. В делах земных Никон отдавал безусловное превосходство царю, но и в этих делах патриарх обязан нести свой крест - истину в защиту догм, покровительствовать бедным, вскрывать неправду и злоупотребления. Объяснение причин ухода патриарха Никона можно найти в изречениилюбимого им Иоанна Златоуста: «Я не осмеливаюсь подниматься на ступени этого престола иначе, как для какого-либо духовного успеха. Ибо, если это невозможно, то лучше стоять внизу. Быть пастырем, не принося пользы пасомым , есть самое худшее дело, которое может быть».

Покинув Москву, Никон стал на путь самопожертвования, но еще какие-то внутренние силы заставляли его пытаться повлиять на положение в государстве. Так летом 1659 года, когда русские войска потерпели сокрушительное поражение под Конотопом от польской шляхты и примкнувшего к ним гетмана Украины И.Выговского и пошли слухи о приближении иноземных войск к Москве, Никон не выдержал и приехал в столицу. Однако его ждало разочарование. Царь еще раз продемонстрировал, что его позиция осталась неизменной - в услугах патриарха Никона он больше не нуждался. Дальше началось так называемое «Дело патриарха Никона», целью которого было осуждение и низложение патриарха. Состоявшийся Собор в феврале 1660 года закончился безрезультатно. Поэтому Никон продолжил заниматься монастырями, находившимися в ведении патриарха, вел строительство и, что интересно, велел в Иверском монастыре печатать Часовники по старому уставу и обычаю. Это было очевидным актом признания своей неправоты в деле правки книг.

А тем временем на внешних фронтах обстановка толькоухудшалась. Недавно избранный гетманом Ю.Б. Хмельницкий переходит на сторону Польши, и в результате русские войска окружены поляками и капитулируют под Чудновым . С Россией в союзе остается только Левобережная Украина. В 1661 году заключается мирный договор со Швецией, и потерян выход к Балтийскому морю. И в этом же 1661 году русские войска терпят поражение при Кушликах от Польши и отступают из Белоруссии. В 1662 году «забурлила» столица, и вспыхнул медный бунт. Хоть этот бунт и имел чисто экономическую основу, он сильно потряс тогда устои государства. Первоисточник бунта – военные неудачи на фронтах и неумелые действия правительства, которое для финансирования затянувшейся войны вместо серебра в оборот запустило медные деньги и тем самым, нарушило финансовый баланс в экономике государства. Бунт подавили с особой жестокостью. Только убитыми было более 7000 человек. В такой обстановке, когда боярская власть перестала считаться с народом и пошла на попрание свобод, начал развиваться религиозный конфликт. 1663 год отмечен массовым неповиновениемцерковной реформе. Наиболее значимым было решение старцев Соловецкого монастыря, вынесших коллективное решение о непризнании изменений в церковных обрядах и деле правки книг.

В этой ситуации Патриарх Никон вновь приехал в Москву в феврале 1664 года и забрал посох митрополита Петра, символ патриаршей власти. В Успенском соборе Никон позвал к благословению присутствовавших там духовых лиц, включая и митрополита Иона. Они все приняли благословение, ибо Никон для них был по-прежнему патриархом. И он хотел продемонстрировать это всем - от служителей церкви до властей, но ничего не вышло. Власть не захотела лицезреть его в Москве, а посох упросили вернуть. После победы над польскими войсками под Глуховым , царский аппарат переключился на «силовое» решение вопросов церковного обустройства. Для начала попробовали заигрывать с ревнителями благочестия, которые к тому времени являлись непримиримыми врагами Никона. Вернули протопопа Аввакума из ссылки, поселив его в Кремле и дав значительную по тем временам сумму денег -100 рублей (двухгодичное жалованье справщика книг). По воспоминаниям протопопа сам Алексей Михайлович с ним при встрече низко кланялся. Однако эти общения и встречи не принесли пользы, ибо время нахождения в столице было использовано для выступлений и против Никона, и против реформ, а это не входило в планы царя, и Аввакума обратно отправили в ссылку.

На церковный собор, власти пригласили греческих патриархов, антиохийского и александрийского, выделив им очень большие средства, дабы те не смогли отказаться. Теоретическую базу обвинений боярство поручило подготовить некоему Паисию Лигариду - ловкому проходимцу, сумевшему одновременно быть православным Митрополитом Газским и получать жалование в католической церкви, являясь и там священником. Более того, к 1663 году Лигарид уже был отлучен от православной церкви и низвергнут из саназа деятельность в целях возвышения папской власти и крайнюю аморальность, недостойную священнослужителя. Об этом знал Никон, об этом знал и царь. Касательно полномочий приглашенных патриархов, Антиохийского Макария и Александрийского Паисия , то они весьма сомнительны, ибо оба были лишены своих кафедр, а полномочий от других патриархов не имели. Весной 1664 года, в плане подготовки суда над патриархом Никоном и противниками реформ, произвели изменения в церковной иерархии. Лигарид по поручению царя провел Собор, на котором посвятил новых епископов. Далее с каждым епископом провели предварительное письменное «собеседование». Бояре также побеспокоились о том, чтобы на собор не попал ни один из защитников богослужебной традиции. Правосудие было подготовлено.

Никон пытался до суда отправить послание вселенскому патриарху в Константинополь, но оно не дошло, было перехвачено и служило одним из доказательств его «вины». Обвинение было из нескольких основных частей. Первое, что он сам «отрекся» от патриаршества, второе, что он утверждал, что православная апостольская церковь приложилась к « западному костелу», а царя называл латино-мудрствующим , в третьих, он не признавал иных вселенских патриархов (то есть судей), и в четвертых, вторгался в дела государя. Так случилось, что на соборе он оказался в рядах защитников старины озвучив их мысли, что греческие правила не прямые, и изложены патриархами и напечатаны еретиками.

Никона осудили на лишение сана и ссылку. Очевидная несправедливость суда и алчность главных судей позволили патриарху Никону, когда с него снимали клобук и панагию горькосъязвить, посоветовав поделить им (вселенским патриархам) драгоценности с этих символичных вещей. На следующий день после суда к Никону пришел окольничий Родион Стрешнев, принеся подарки от царя, и попросил благословить государя. Благословение Никон не дал, и поступил приказ везти осужденного в Ферапонтов монастырь. На Соборе, несмотря на все принятые меры давления, не все прошло гладко, и пришлось на двух митрополитовПавла и Иллариона за их частичное несогласие ситоговыми документами, наложить епитимию в виде запрещения им священнослужения .

Механизм сложившейся судебной власти продолжал действовать. Вселенские патриархи приняли участие в следующем Соборе, где были вынесены новыероковые для страны решения с осуждением старообрядцев в целом и преданием анафеме привезенных в столицу протопопа Аввакума, священника Никиту Добрынина, дьякона Феодора. Священника Лазаря предали анафеме заочно. Когда еще до суда допрашивая Феодора, ему митрополит Павел предложил примириться с нововведениями и покориться царю, он изложил суть своей непримиримости: «Добро угождати Христу… а не лица зрети тленного царя и похоти его утешать». Так раскол в обществе стал формироваться не только по отношению к исправлению книг и обрядов, но и по отношению к действующему правителю. Когда в Успенском соборе предавали анафеме Аввакума, Никиту и Феодора, то те в свою очередь громогласно стали отлучать от церкви тех, кто их отлучал. Такого в русской истории еще не было.

Завершающим элементом, подталкивающим к расколу стало решение состоявшихся соборов по отношению к самому Третьему Риму. Произведения развивавшие концепцию Третьего Рима, базирующиеся на ответственности всего русского народа за сохранение православия, были признаны неверными. Под запрет попала повесть о Белом Клобуке, в которой говорилось о том, что после падения Константинополя и после отступления греков на Флорентийском Соборе защита православной Церкви стала обязанностью русского народа, как принявшего эстафету от Первого и Второго Рима. Вдобавок к этому было запрещено писать на иконах лики русских митрополитовПетра и Алексея в белых клобуках. Были также отменены решения Стоглавого Собора, который закрепилотличия русских обрядов от новогреческих. Так по выражению А.В. Карташева «Патриархи, а за ними - увы! - и все русские отцы собора 1667 г. посадили на скамью подсудимых всю русскую московскую церковную историю, соборно осудили и отменили ее». Русь оказалась хранительницей грубых богослужебных ошибок, а не хранительницей Православия. Этот соборположил начало реальному расколу и всевластию бояр. Бояре, искавшие власти над всем народом и церковью, наконец, ее получили в полном объеме. Они внесли раскол в единство народа, разгромив сначала «боголюбцев », используя в этом деле союз царя и патриарха, а после этого отправили в заточение и самого патриарха.

Соборы 1666-1667 годов завершили период христианского равенства на Руси - важнейшей составляющей идеологии Третьего Рима. Царская власть становилась источником церковного законодательства и высшим арбитром в делах веры. Начался переход к модели языческого правления времен первого Рима, где жрецов назначали императоры и религия являлась госучреждением, хотя формально учрежденный ранее Монастырский приказ, призванный контролировать деятельность церкви был закрыт. Это была временная уступка государства в ответ на лояльность Собора. В феврале 1667 года новым патриархом в русской православной церкви стал архимадрит Троице-Сергиевого монастыря Иоасаф , что было так же освящено вселенскими патриархами.

Решения, принятые на соборах не успокоили, а наоборот разожгли страсти. Страна стала сползать в новую смуту. Протест шел от внутреннего неприятияновых реалий в государственном устройстве и от новых книг и обрядов. Он был слабо объясним, но суть процесса улавливалась в народе точно - приложились к католическому кресту, изменив не букву, а сам дух Веры, позволив латинские ереси привнести в Российское царство. В 1668 году Соловецкий монастырь перестал подчиняться царскому правительству, и московским властям пришлось восемь лет вести осаду монастыря-крепости. В апреле 1670 года вспыхнуло восстание против притеснений чиновничества и усиления крепостного права под руководством Степана Разина, котороесо временем охватило Поволжье и Дон. По масштабам это была настоящая гражданская война народа, не желавшего превращаться в пассивного субъекта веры и подчиняться отстроенной вертикали чиновничьего аппарата. Среди восставших было очень много староверов, которые пошли на войну с безбожной по их убеждению властью. В захваченных городах с воеводами и приказными людьми не церемонились – казнили, и одновременно создавались новые органы власти, в сути которой было заложено самоуправление территорий. Не хватало только того, кому можно было бы передать власть в случае успеха восставших. К Никону в Ферапонтов монастырь, говорят, приходили казаки и уговаривали его примкнуть к Разину, но патриарх на это не согласился. Не заимев себе «флаг», восставшими был выдвинута идея похода на Москву и освобождение царя от «бояр-изменников», и в этом оказалась их слабость. Большинство населения выбрало выжидательную позицию, и воевать против царя оказалось не готово. Царь Алексей Михайлович, не поимевальтернативы со стороны восставших, получил моральный перевес в этой борьбе. В 1671 году Разин, потерпев серьезное поражение под Симбирском, растерял свою мощь. Наверно в признательность за ту позицию, которую занял Никон во время бунта, ему с 1672 года разрешили выходить из кельи и иметь прислугу. Январь 1676 года ознаменовался падением обороны Соловецкого монастыря перед царскими войсками, и жестокой расправой над участниками обороны. Более 30 человек было убито и казнено (по другим данным значительно больше).

Царь Алексей Михайлович скончался 29 января 1676 года. Перед смертью он успел отдать все необходимые распоряжения. Над гробом читалась грамота царя, где было сказано: «От отца моего духовнаго великаго господина, Святейшаго Никона Иерарха и Блаженнаго Патриарха, аще и не есть ныне на престоле, прощения прошу и разрешения».

В феврале месяце 1676 года к Никону в Ферапонтов монастырь, приехал Феодор Лопухин, который сообщил ему о грамоте царя, зачитанной при погребении и предложил письменно дать прощение царю Алексею Михайловичу.Патриарх полного прощения не дал, что послужило поводом для его перевода в Кирилло-Белозерский монастырь (1676 год) для более строго содержания. В 1681 году, когда дошли сведения о плохом состоянии здоровья заключенного, царь Федор Алексеевич отправил гонцов, дабы привезти Никона в Новый Иерусалим. Отправил царь и письмо, в котором себя именовал «грешным царем» и просил благословения. Никон умер в пути, против Толгского Монастыря под Ярославлем. На всем протяжении последнего пути толпы народа сопровождали гроб с телом покойного, а духовенство всех церквей и монастырей выходило кнему навстречу с крестамии иконами. Бедствия, выпавшие на страну (беспрестанные бунты, поражения русских войск, пожар в Москве 1668 года) и семью царя (смерть четырех царских детей и царицы) воспринимались как следствие и низложения патриарха. Никона привезли и отпевали в присутствие всей царской семьи, поминая как патриарха. Похоронили патриарха Никона в Воскресенском соборе в приделе Иоанна Предтечи «под самую Голгофу». По просьбе царя Федора Алексеевича вселенский патриарх прислал разрешениев поминовениях именовать Никона светлейшим патриархом.

Так шел задуманный Алексеем Михайловичем этот сложный процесс трансформации русского государства в империю с освобождением Государя и его правительства от всякого влияния Церкви и народа ее образующих. Его в истории назовут «Тишайшим», но это совсем не соответствует действительности. Он сумел осуществить практически все, к чему он стремился внутри государства, расправившись со всеми своими противниками. Он создал все предпосылки для расширения границ государства и построения империи. Он отнял силу у Польши - самого главного противника Московского государства тех времен. Православную империю не удалось построить до конца, и Константинополь, как неразрешенная дилемма будет возникать вновь и вновь в последующих веках. Стремление Алексея Михайловича стать императором над всем православным миром неожиданно споткнулось о нежелание народа преступить через свое прошлое и в челобитных к царю, пытливый ум простых людей в различных вариациях излагал суть традиции - все русские святые спасались и достигли святости, молясь по старым книгам и пользуясь старыми обрядами.

Только при Петре I удалось полностью закрепить достигнутое положение вещей и оформить второстепенное положение церкви юридически и полностью закрепостить народ. Однако масштабы неповиновения были просто огромны. Тысячи людей уходили преследуемые властями в леса, а когда их находили солдаты, сжигали себя заживо в своих церквях. Правительство и подконтрольные ему церковные иерархи жестоко преследовали старообрядцев. Их казнили с особой устрашающей жестокостью – через сожжение заживо, через обезглавливание и уморение голодом. Старообрядцам отрезали языки, сажали в тюрьмы, отнимали имущество, обкладывали двойным налогом. Вся мощь идеологического аппарата также была направлена против старообрядцев. Их представляли невежественными и малообразованными людьми, дискредитировали и обзывали раскольниками. Однако благодаря их самоотверженности, сравнимой с защитой отчества на полях сражения, сохранилась та нить, которая связывает сегодняшний день с тысячелетней историей.

Когда патриарх Никон понял масштабы отчужденияпроведенных церковных реформ, то времени для маневра у него уже не было. Боярство еще до ухода Никона из Москвы, захватило власть через царя и вершило свой суд. Патриарх Никон не признал законность в решении Соборного суда над собой и не считал себя низложенным. Суть своего дальнейшего служения Никон точно отразил в надписи накресте, установленном по его распоряжениюнедалеко от места заключения: «Никон, Божией милостью Патриарх поставил сей крест Господень, будучи в заточении за Слово Божие и за Святую Церковь, на Белоозере в Ферапонтовом монастыре в тюрьме». Он не побоялся пойти наперекор царям, отстаивая необходимость гармонии власти земной и небесной, и через это принял свой земной крест. Вопросы, что важнее - иерархияили соборность, традиция или политическая целесообразность - таки зависли во времени.

Разбивка страниц настоящей электронной книги соответствует оригиналу.

ПРОФ. КАПТЕРЕВ Н. Ф.

ПАТРИАРХ НИКОН

И

ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

ТОМ ПЕРВЫЙ

СЕРГИЕВ ПОСАД

1909

ОГЛАВЛЕНИЕ.

Предисловие Стр. I—V

Появление в русском обществе, после так называемого смутного времени, сознания необходимости улучшить религиозно-нравственную жизнь всего русского народа. Разные челобитные к духовным и светским властям с жалобами на церковные непорядки, на зазорное поведение белого и черного духовенства, на народные языческого характера суеверия и игрища, па разные народные пороки и недостатки. Правительственные меры по поводу этих жалоб. Образование в Москве кружка ревнителей благочестия. Глава кружка, царский духовик, благовещенский протопоп Стефан Вонифатьевич. Его придворная деятельность, его приверженность к киевлянам и грекам, его заботы о поднятия нравственности и просвещения среди духовенства и народа, поставление им, с этою целью, по разным городам на протопопские места лиц, известных своею строгою жизнью, истовостью в совершении церковных служб, учительностью, ревностью к насаждению благочестия в народе и борьбой с народными языческого характера игрищами и суевериями. Образование из этих лиц провинциального кружка ревнителей благочестия. Общий характер деятельности провинциального кружка ревнителей, задачи и цели, какие он преследовал. Его взгляд на относительное достоинство греческого благочестия, греческих обрядов и чинов, сравнительно с русскими. Стр. 1—30.

Столичный кружек ревнителей благочестия. Особенности его воззрений, задач и целой, по сравнению с провинциальными ревнителями. Важнейшие известные представители этого кружка. Дань Алексей Михайлович, как член кружка ревнителей благочестия. Его семейное воспитание в грекофильских традициях. Алексей Михайлович как убежденный грекофил и убежденный сторонник полного и тесного единения русской церкви с тогдашнею вселенскою греческою. Политические мотивы его грекофильства. Решение царя и Стефана Вонифатьевича произвести церковную реформу в смысле полного единения русской церкви с тогдашнею греческою. Предварительные меры царя и Стефана Вонифатьевича, какие ими предприняты, еще в патриаршество Иосифа, для проведения намеченной ими церковной реформы: вызов в Москву ученых Киевлян и начатое ими исправление книг с греческих; заботы об открытии в Москве греческой школы; поручение греческому назаретскому митрополиту Гавриилу произносить в Москве устные, на современные темы, проповеди; согласование некоторых наших церковных чипов с тогдашними греческими, по указаниям иерусалимского патриарха Паисия, посылка на восток Арсения Суханова для изучения на месте греческих церковных чинов и обрядов; обращение к Константинопольскому патриарху, как высшей церковной инстанции, за решением вопроса о единогласии; приказ царя на многолетиях, вместе с московским патриархом, поминать и вселенских греческих патриархов. Никон как член кружка ревнителей благочестия. Меры со стороны царя и Стефана Вонифатьевича привить Никону, как кандидату в патриархи на место Иосифа, грекофильское направление и превращение Никона, благодаря этим мерам, из грекофоба в грекофила, способного осуществить церковную реформу, ранее намеченную царем и Стефаном Вонифатьевичем. Федор Михайлович Ртищев, как деятельный и влиятельный член кружка ревнителей. Его особенная расположенность к киевским ученым инокам, к киевской школе и литературе; ею расположенность к грекам и к русским представителям разных направлений. Его дом, как сборный нейтральный пункт, для представителей всех направлений, где они свободно вступали между собою в состязания, о чем знал и государь. Анна Михайловна Ртищева, как деятельная сторонница церковной реформы и Борис Иванович Морозов, сочувствовавший грекофилам. Стр. 31—80

Первоначальная общая деятельность кружка ревнителей благочестия. Неудовольствие на эту деятельность со стороны высших духовных властей, особенно патриарха. Столкновение между ревнителями и патриархом Иосифом из-за единогласия в церковном пении и чтении. Возникновение и развитие у нас многогласия. Неудачная борьба с этим злоупотреблением, начиная с Стоглавого собора. Стефан Вонифатьевич и Ртищев вводят единогласие сначала в своих церквах, а потом к ним присоединяется царь, Неронов, Никон и другие ревнители. Собор 11 февраля 1649 года, под председательством патриарха Иосифа, решает вопрос в пользу старого многогласия. Царь не признает этого соборного постановления и заставляет патриарха Иосифа передать решение вопроса на усмотрение константинопольского патриарха, который безусловно высказывается за единогласие. В 1651 году патриарх Иосиф принужден был созвать новый собор для вторичного рассмотрения вопроса о единогласии и порешить его, вопреки своему прежнему постановлению, так, как желали его противники—сторонники единогласия. Патриарх Иосиф теряет всякое значение в церковных делах вплоть до самой своей смерти. Стр. 81—105

Вступление Никона на патриаршую кафедру. Он разрывает свои прежние близкие отношения к провинциальным ревнителям. Причины и ближайшие последствия этого поступка Никона. Первое реформаторское действие Никона: распоряжение его о поклонах и перстосложении. Протест против этого распоряжения со стороны провинциальных ревнителей благочестия. Расправа с ними Никона. Действительные отношения между Никоном патриархом и царским духовником протопопом Стефаном Вонифатьевичем. Собор 1654 года, уполномочивавший Никона произвести книжные исправления. Впечатление, произведенное собором 1654 года па русское общество. Слабые стороны собора 1654 года. Стр. 106—150.

Посылка Никоном грамоты Константинопольскому патриарху с просьбою решить в ней предложенные вопросы. Приезд в Москву Антиохийского патриарха Макария и его участие в церковно-реформаторской деятельности Никона. Расправа Никона, при поддержке и одобрении антиохийского патриарха Макария, с иконами франкского письма. Публичное одобрение Макарием распоряжения Никона о замене двоеперстного перстосложения трое перстным. Собор 1655 года по рассказу служебника и по рассказу Павла Алеппского. Соборная ответная грамота Константинопольского патриарха Паисия на вопросы Никона, не одобряющая его реформационного увлечения, направленного на исправление и переделку безразличных для веры и благочестия старых русских чинов и обрядов. Провозглашение антиохийским патриархом Макарием русского двоеперстия армянским перстосложением. Торжественное проклятие в Успенском соборе антиохийским патриархом Макарием, сербским патриархом Гавриилом и Никейским митрополитом Григорием всех крестящихся двоеперстно. Древние свидетельства, доказывающие, что двоеперстие есть старое православное перстосложение и что оно древнее троеперстия. Отлучение от церкви и проклятие двоеперстников собором русских иерархов 1656 года. Другие церковно-обрядовые реформы Никона, совершенные им по указаниям антиохийского патриарха Макария. Общие замечания о характере и ценности церковно-обрядовых реформ Никона. Стр. 151—226.

Взгляд русских на печатные греческие книги, как на испорченные еретиками. Исправление книг при Никоне происходило по греческим венецианским изданиям, которые однако проверялись и переделывались с помощью старых рукописных славянских и греческих книг. Арсений грек, как книжный справщик при Никоне. Личное участие Никона в книжных исправлениях. Никон лично признавал поправление книг только по древним славянским и древним греческим и верил, что так именно при нем книги и исправлялись. В исправлении самого текста книг Никон не принимал участия по незнанию греческого языка. Признание Никоном старых и новых служебников одинаково добрыми и что можно служить по тем и другим. Полное охлаждение Никона, после оставления им патриаршей кафедры, к своей предшествующей церковно-реформаторской греко-фильской деятельности. Стр. 227—269.

Иоанн Неронов, как глава всех недовольных патриархом Никоном. Громадная популярность Неронова. Его уверенность, что он находится под особым божественным водительством и что сам Бог призвал его к общественной деятельности и к борьбе с недостойным патриархом Никоном. Неронов всегда признавал греческих патриархов православными и их высший авторитет в русских церковных делах. Неронов боролся лично только с Никоном, а не с церковью и ее иерархией. Примирение Неронова с Никоном было примирением с церковью, а не с личностью Никона, хотя он и принял потом все произведенные Никоном церковные реформы. Стр. 270—307.

Первоначальная деятельность Аввакума, как священника в Лопатицах и протопопа в Юрьевце Повольском. Положение Аввакума в Москве, после его бегства из Юрьевца. Ссылка его в Сибирь, его сибирская жизнь и возвращение в Москву. Протопоп Аввакум как великий угодник Божий, как прославленный святой и чудотворец. Попытка государя, вызвавшего Аввакума в Москву, примирить его с новым порядком церковных дел. Неуспех этих попыток. Окончательный отказ государя, в виду упрямства Аввакума, от всяких дальнейших сношений с пим. Встречное стремление со стороны Аввакума отвлечь царя от церковной реформы Никона и его старание возвратить государя к старым до никоновским церковным порядкам. Неуспех этих стараний Аввакума и перемена в характере его отношений к царю. Отношение Аввакума к тогдашней русской церкви, к Никону, к русским иерархам и к никонианам вообще, как выражение его крайней ненависти к своим церковным противникам. Религиозная нетерпимость Аввакума. Его отрицательное отношение к науке и образованию. Несоответствие у Аввакума между его внешним подвигом и внутренним содержанием этого подвига. Стр. 308—393.

Обстоятельства при которых произошло оставление Никоном патриаршей кафедры. Сам Никон за разное время указывал и на разные причины, почему он оставил патриаршество. Истинные причины оставления Никоном патриаршества. Как смотреть на оставление Никоном патриаршей кафедры: было ли оно искренним, или только притворным? Стр. 394-431.

Русское благочестие есть высшее и совершеннейшее в целом мире, а русские церковные книги вполне правы и не нуждаются в исправлении. Благочестие современных греков очень сомнительно, их церковные книги испорчены еретиками, почему теперь истинному благочестию нужно учиться не русским у греков, а грекам у русских. Никон, как реформатор, был еретик и слуга антихриста, в своей реформаторской деятельности он руководился личным произволом, пренебрежением к родной святой старине, гордостью и высокоумием. Он не исправлял, а прямо заново переделывал старые русские книги. Его заверения, что он исправлял книги с древних греческих и славянских харатейных, решительно несправедливы, так как в действительности он исправлял свои книги или с новогреческих напечатанных еретиками книг, или с польских, или, если и с русских, то «с покидных» и «хромых» книг. Слабые стороны и тенденциозность критики церковной реформы Никона защитниками старины. Стр. 432—490.

Протест против церковно-реформаторской деятельности Никона в среде русских иерархов. Непризнание ново-исправленных Никоном книг большинством белого и черного духовенства. Признание Никона бывшими в Москве учеными греками церковным новатором и разорителем древних церковных обычаев. Общее печальное состояние тогдашней церковно-богослужебной практики, как следствие церковной реформы Никона. Стр. 491—518.

Страница сгенерирована за 0.2 секунд!

РАСКОЛ РУССКОЙ ЦЕРКВИ

XVII столетие для России стало переломным. Примечательно оно не только политическими, но и церковными реформами. В результате этого "светлая Русь" ушла в прошлое, а ей на смену пришла совсем другая держава, в которой уже не было единства мировоззрения и поведения людей.

Духовную основу государства составляла церковь. Ещё в XV и XVI веках в ней наблюдались конфликты между нестяжателями и иосифлянами. В XVII веке интеллектуальные разногласия получили своё продолжение и вылились в раскол русской православной церкви. Обусловлено это было рядом причин.

Истоки раскола

В Смутное время церковь не смогла исполнить роль "духовного врача" и хранителя нравственного здоровья русского народа. Поэтому после окончания Смуты церковная реформа стала насущной проблемой. За её проведение взялись священники. Это протопоп Иван Неронов, Стефан Вонифатьев – духовник молодого царя Алексея Михайловича и протопоп Аввакум.

Действовали эти люди в двух направлениях. Первое – устные проповеди и работа среди паствы, то есть закрытие кабаков, организация приютов для сирот и создание богаделен. Второе – исправление обрядов и богослужебных книг.

Очень остро стоял вопрос о многогласии . В церковных храмах, чтобы сэкономить время, практиковались одновременные службы разным праздникам и святым. На протяжении столетий это ни у кого не вызывало критики. Но после смутных времён на многогласие стали смотреть по-другому. Его назвали в числе основных причин духовной деградации общества. Данный негатив нужно было исправить, и его исправили. Во всех храмах восторжествовало единогласие .

Но конфликтная ситуация после этого не сошла на нет, а только обострилась. Суть же проблемы заключалась в различии московского и греческого обрядов. А касалось это, прежде всего, перстосложения . Греки крестились тремя перстами, а великороссы – двумя. Данное различие вылилось в спор об исторической правоте.

Был поднят вопрос о правомерности русского церковного обряда. В него входили: двуперстие, богослужение на семи просфорах, осьмиконечный крест, хождение посолонь (по солнцу), сугубая "аллилуйя" и т. д. Некоторые церковнослужители стали утверждать, что богослужебные книги были искажены в результате невежественных переписчиков.

Впоследствии, самый авторитетный историк русской православной церкви Евгений Евсигнеевич Голубинский (1834-1912) доказал, что русские вовсе ни искажали обряд. При князе Владимире в Киеве крестились двумя перстами. То есть точно так же как и в Москве до середины XVII века.

Дело же заключалось в том, что когда Русь приняла христианство, то в Византии существовало два устава: Иерусалимский и Студийский . В обрядовом отношении они разноречили. Восточные славяне приняли и соблюдали Иерусалимский устав. Что же касается греков и других православных народов, а также малороссов, то они соблюдали Студийский устав.

Однако тут следует заметить, что обряды вовсе не являются догматами. Те святы и нерушимы, а обряды могут меняться. И на Руси это происходило несколько раз, причём никаких потрясений не было. К примеру, в 1551 году при митрополите Киприане Стоглавый собор обязал жителей Пскова, которые практиковали троеперстие, вернуться к двуперстию. Это не повлекло за собой никаких конфликтов.

Но нужно понимать, что середина XVII века кардинально отличалась от середины XVI. Люди, прошедшие через опричнину и Смутное время, стали другими. Страна стояла перед трояким выбором. Путь Аввакума – изоляционизм. Путь Никона – создание теократической православной империи. Путь Петра – присоединение к европейским державам с подчинением церкви государству.

Обострило проблему присоединение Украины к России. Теперь приходилось думать об единообразии церковного обряда. В Москве появились киевские монахи. Самым примечательным из них был Епифаний Славинецкий. Украинские гости стали настаивать на исправлении церковных книг и службы в соответствии со своими представлениями.

Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Основополагающую роль в расколе русской православной церкви сыграли патриарх Никон (1605-1681) и царь Алексей Михайлович (1629-1676). Что касается Никона, то он был крайне тщеславным и властолюбивым человеком. Происходил из мордовских крестьян, а в миру носил имя Никиты Минича. Он сделал головокружительную карьеру, а прославился твёрдым нравом и чрезмерной суровостью. Она была более характерна для светского властителя, чем церковного иерарха.

Никона не удовлетворяло огромное влияние на царя и бояр. Он руководствовался принципом, что "Божие выше царского". Поэтому замахнулся на безраздельное господство и власть, равную царской. Ситуация ему благоприятствовала. В 1652 году скончался патриарх Иосиф. Остро встал вопрос об избрании нового патриарха, ведь без патриаршего благословения никакого государственного и церковного мероприятия в Москве провести было невозможно.

Государь Алексей Михайлович являлся человеком чрезвычайно набожным и благочестивым, поэтому он был в первую очередь заинтересован в скорейшем избрании нового патриарха. На этом посту он как раз и хотел видеть новгородского митрополита Никона, так как чрезвычайно его ценил и уважал.

Желание царя поддержали многие бояре, а также константинопольский, иерусалимский, александрийский и антиохийский патриархи. Всё это было прекрасно известно Никону, но он стремился к абсолютной власти, а поэтому прибег к давлению.

Наступил день процедуры поставления в патриархи. Присутствовал на ней и государь. Но в самый последний момент Никон заявил, что отказывается принимать знаки патриаршего достоинства. Это вызвало переполох у всех присутствующих. Сам царь встал на колени и со слезами на глазах стал просить своенравного церковнослужителя не отказываться от сана.

Тогда Никон поставил условия. Он потребовал, чтобы чтили его как отца и архипастыря и дали ему устроить Церковь по собственному усмотрению. Царь дал слово и согласие. Поддержали его и все бояре. Только тогда новоиспечённый патриарх взял в руки символ патриаршей власти – посох русского митрополита Петра, жившего в Москве самым первым.

Алексей Михайлович выполнил все свои обещания, и у Никона в руках сосредоточилась огромная власть. В 1652 году он даже получил титул "Великого Государя". Властвовать новый патриарх начал жёстко. Это вынуждало царя в письмах просить его быть помягче и терпимее к людям.

Похожая информация.

Не менее достопамятны меры Алексея Михайловича к лучшему устройству церкви. Не уступая ни одному из своих предшественников в ревностном благочестии, царь Алексей желал, чтобы святая вера была исповедуема во всей чистоте, чтобы люди духовные служили примером для мирян и православие царствовало во всем государстве. Он нашел весьма сотрудника в патриархе Никоне . Сын нижегородского крестьянина, по любви к монашеской жизни отрекшийся от мира и суровыми добродетелями достигший звания игумена одной из Белозерских пустынь, Никон в самом начале царствования Алексея Михайловича успел обратить на себя внимание государя умом, даром слова и молвой своих добродетелей. Благочестивый Алексей с первого свидания так полюбил его, что велел ему остаться в Москве со званием архимандрита Новоспасского монастыря, часто беседовал с ним и дозволил докладывать себе обо всех беспомощных, сиротах или утесненных неправосудием. Вскоре Никон был посвящен в Новгородские митрополиты с правом иметь надзор за гражданскими сановниками, а после смерти патриарха Иосифа возведен на степень патриарха и был осыпан царскими милостями, которых вполне был достоин. В том и другом звании Никон оказал пламенное усердие к престолу: управляя Новгородской митрополией, он, с опасностью собственной жизни, укротил мятеж, грозивший важными последствиями. По советам кружка ревнителей православного благочестия, в котором участвовали многие будущие враги Никона (Аввакум , Стефан Вонифатьев, Иван Неронов) новый патриарх установил в церквях благолепие, ввел живописные иконы, учредил согласное, партесное пение. Никон со строгость, часто доходившей до жестокости, наблюдал за нравственностью служителей церкви, с не меньшей строгостью смотрел и за государственными сановниками.

1. Особенности русского православия.

2. Реформы патриарха Никона.

3. Противники Никона.

4. Суд над русской церковью.

5. Последствия церковного раскола.

1. Русская вера сложилась из взаимодействия трех начал греческой веры, принесенной на Русь монахами и священниками Византии, славянского язычества, которое встретило эту новую веру и русского народного характера, который по своему принял византийское православие и переработал его в своем духе. Греческая вера, как ни одна другая религия, отвечает душевным свойством русского народа с его стремлением к абсолютным ценностям, с обостренным видением красоты мира, с присущим славянским народам созерцательностью и мягкостью характера. Соединение в русском православии трех начал в лице византийской веры, язычества и народного характера привело к очень своеобразному симбиозу в русской вере разнородных элементов, обусловивших ее своеобразие и неповторимый национальный колорит, который и отличают ее от православия других народов.

В.О. Ключевский называл «органическим пороком древнерусского церковного общества» то, что оно считало себя единственным истинно правоверным в мире; свое понимание Божества – исключительно правильным, творцы Вселенной представляло своим собственным русским Богом. Можно считать однако, эти убеждения источником силы, связью, державшей русское общество в самые тяжелые смутные времена.

2.В XVII веке, когда русская церковь достигла наибольшего величия и расцвета, в ней произошел раскол, разделивший русских людей. Это трагическое событие случилось в царствование Алексея Михайловича и в патриаршество Никона во второй половине XVII столетия. Патриарх Никон стал вводить в русскую церковь новые обряды, новые богослужебные книги и другие новшества, без одобрения собора, самовольно. Это и послужило причиной церковного раскола. Тех, кто последовал за Никоном, народ стал называть «никонианами». Сами же последователи Никона, пользуясь государственной власть и силой, провозгласили свою церковь православной, или господствующей, а своих противников стали звать оскорбительной и принципиально неверной кличкой «раскольники». На них они свалили и всю вину церковного раскола. На самом же деле противники никоновских нововведений не совершали никакого раскола: они остались верны древним церковным преданиям и обрядам, ни в чем не изменив своей родной православной церкви. Поэтому они справедливо называют себя православными старообрядцам, староверами или древлеправославными христианами. Кто же явился подлинным инициатором и вождем раскола?

Патриарх Никон вступил на московский патриарший престол в 1652 году. Еще до возведения в патриархи он сблизился с царем Алексеем Михайловичем. Вместе они и задумали переделать русскую церковь на новый лад: ввести в ней новые чины, обряды, книги, чтобы она во всем походила на греческую церковь, которая давно уже перестала быть вполне благочестивой.

Гордый и самолюбивый, патриарх Никон не имел большого образования. Зато он окружил себя учеными украинцами игреками, из которых наибольшую роль стал играть Арсений Грек, человек весьма сомнительной веры. Но возражать Никону было нельзя. Царь предоставил ему неограниченные права в делах церкви. Никон, ободренный царем, делал что хотел, ни с кем не советуясь. Опираясь на дружбу и власть царскую, он приступил к церковной реформе решительно и смело. Историк Ключевский называет Никона церковным диктатором.

В старину не было типографий, книги переписывались. В России богослужебные книги писались в монастырях и при епископах особыми мастерами. Это мастерство, как и иконописание, почиталось священным и выполнялось старательно и с благоговением. Русский народ любил книгу и умел ее беречь, как святыню. Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начала действовать типография. Исправление книг велось с большой осторожностью и осмотрительностью.

Совсем иначе повелось исправление при патриархе Никоне. На соборе в 1654 г. было решено исправлять богослужебные книги по древним греческим и древним славянским, на самом же деле исправление производилось по новым греческим книгам, напечатанными в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. Об этих книгах даже сами греки отзывались как об искаженных и погрешительных.

Таким образом, деятельность Никона и его единомышленников свелась не к исправлению древних книг, а к их изменению, а точнее говоря, - к порче. За изменением книг последовали и другие церковные нововведения.

Таким образом, Никон и его помощники дерзко посягнули на изменения церковных установлений, обычаев и даже апостольских преданий русской православной церкви, принятых от греческой церкви при крещении Руси.

Кроме самого факта изменения древних книг и обычаев церковных, резкое сопротивление в народе вызвали те меры, с помощью которых патриарх Никон и поддерживающий его царь насаждали эти нововведения. Жестоким гонениям и казням подвергались русские люди, совесть которых не могла согласиться с церковными нововведениями и искажениями. Многие предпочитали умереть, чем предать веру своих отцов и дедов.

В сущности, Никон и его помощники проклинали русскую церковь не за ереси и погрешности, а за совершенно православное исповедание веры и за древние церковные предания. Эти действия Никона и его единомышленников сделали их в глазах русского благочестивого народа еретиками и отступниками от святой церкви.

3.Реформаторская деятельность Никона встретила сильную оппозицию со стороны видных духовных деятелей того времени: епископа Павла Коломенского, протопопов – Аввакума, Иоанна Неронова, Данила из Костромы, Логгина из Мурома и других. Эти лица пользовались в народе огромным уважением за пастырскую деятельность. Протопопы Иоанн Неронов и Аввакум обладали большим даром слова. Они умели говорить просто и ясно, горячо и вдохновенно. Они не стеснялись говорить правду в глаза сильным мира сего, обличали пороки и преступления властей, были прямодушными и честными, нисколько не заботились о своих личных выгодах, служили Церкви и Богу со всей преданностью и искренней и пламенной любовью, всегда были готовы пойти на страдание и мучение за дело Христово, за правду Божию. В В устных проповедях, в письмах они смело обличали всех виновников церковных нововведений, не останавливаясь ни перед патриархом, ни перед царем. Но последние не вняли голосу ревностных и благочестивых подвижников святой веры.

Верные и стойкие поборники церковной старины вскоре подверглись жестоким мучениям и казням по приказам патриарха Никона и царя Алексея Михайловича.

Народ говорил, что на первосвятительском престоле воссел патриарх-мучитель и убийца. Никон начал свои реформы не с благословления Божьего, а с проклятий и анафем, не с молитвы церковной, а с кровопролития и убийства. Все трепетали перед ним, никто из епископов уже не посмел выступить с мужественным словом обличения. Робко и молчаливо они соглашались с его требованиями и распоряжениями.

Никон недолго пробыл на патриаршем престоле, всего семь лет. Своим властолюбием и гордостью он сумел оттолкнуть от себя всех. Произошел у него разрыв и с царем. Царь, узнав об уходе патриарха с престола, не стал удерживать его.

Бегство Никона с патриаршего престола внесло новое расстройство в церковную жизнь. Царь по этому случаю созвал собор в Москве в 1660 г. Собор решил избрать нового патриарха. В это время в Москву с востока прибыл греческий митрополит Паисий Лигарид. Лигарид был тайный иезуит, получивший воспитание в Риме. Восточные патриархи за его иезуитство предали его проклятию и лишили сана. Но так как царю не на кого было опереться в борьбе с Никоном, то Паисий Лигарид все-таки остался управителем церкви.

Для суда над Никоном и рассмотрения других церковных дел царь Алексей созвал в 1666 г. новый собор. На собор прибыли восточные патриархи: Паисий александрийский и Макарий антиохийский. Приглашение этих патриархов было неудачным. Как потом оказалось, они сами были низложены со своих престолов собором восточных иерархов и поэтому не имели канонического права решать русские церковные дела. Начался суд над Никоном. В конце концов собор лишил Никона кона священного сана и сделал простым монахом.

Изменил Никон и своим нововведениям. Еще будучи на патриаршем престоле, он говорил иногда, что «старые служебники добры» и по ним «можно служить службу Божию». Уйдя же с престола, он совсем позабыл о своих реформах. Более того. Он начал издавать книги в монастыре согласно со старопечатными. Этим возращением к старому тексту Никон как бы вынес суд над собственной книжной реформой. Тем самым он фактически признал ее ненужной и бесполезной.

Реформа Никона, посягнувшая на старую веру и расколовшая единство русского народа, по существу была не только не нужной, но и вредной.

Никон скончался в 1681 г. не примеренным ни с царем, ни с архиереями, ни с церковью.

4.Низложив Никона, собор избрал на его место нового патриарха – Иоасафа, архимандрита Троице-Сергиевой лавры. Затем собор приступил к решению вопросов, вызванных церковной реформой. Всеми делами на соборе заправлял Паисий Лигарид. От него нельзя было ожидать, что он станет на защиту старой веры. Нельзя было ожидать этого и от восточных патриархов, так как никоновская реформа проводилась в согласии с греческими новыми книгами. С присоединением Украины к Москве стало сказываться юго-западное влияние. В Москву понаехало множество монахов, учителей, политиков и разных дельцов. Все они были в сильной степени заражены католицизмом, что не помешало им приобрести большое влияние при царском дворе. Паисий Лигарид вел в это время переговоры с католическим Западом о соединении русской церкви с римской. Он пытался склонить к этому и восточных патриархов. Русские же архиереи во всем были послушны царю. В такое-то время и состоялся собор по делу никоновской реформы.

Собор одобрил книги новой печати, утвердил новые обряды и чины и наложил страшные проклятия и анафемы на старые книги и обряды. Двоеперстие собор объявил еретическим, а троеперстие утвердил на вечные времена как великий догмат. Проклял тех, кто в символе веры исповедует Духа Святого истинным. Проклял и тех, кто будет совершать службу по старым книгам.

Эти ужасные проклятия возмутили даже самого Никона, привыкшего проклинать православных христиан. Он заявил, что они положены на весь православный народ и признал их безрассудными.

Чтобы заставить русский благочестивый народ принять новую веру, новые книги, собор благословил подвергать ослушников соборных определений тягчайшим казням: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать уши, носы, вырезать языки, отсекать руки.

Все эти деяния и определения сбора внесли еще большую смуту в умы русских людей и усугубили церковный раскол.

Раскол русской церкви совершился не сразу. Определение собора были настолько ошеломляющие, в них было так много безумия, что русский народ счел их за дьявольское наваждение. Многие думали, что царь обманут приезжими греками и западниками, и верили, что он рано или поздно распознает этот обман и возвратится к старине, а обманщиков прогонит от себя. Что же касается архиереев, участвовавших на соборе, то о них составлялось убеждение, что они не тверды в своей вере и, боясь царской власти, готовы веровать, как прикажет царь.

В течение 15 лет после собора шли пререкания между сторонниками старой веры и новой, между представителями древней народной церкви и представителями новой царской.

Царя просили назначить всенародное состязание с духовными властями; пусть видят и слышат всё, какая вера истинная старая или новая. Царь Алексей Михайлович не внял этим просьбам. Труды Никона не только не возвысили церковь, но оборот, расколов, предельно ослабили ее, царь Алексей довел до конца реформу, начатую его бывшим, «собинным другом», но результат этой реформы оказался совсем не тем, на который рассчитывали ее зачинатели. В раскол ушла лучшая, самая грамотная часть русского народа.

5. Складывание российской империи в секуляризованно-абсолютистком бюрократически-крепостническом ее варианте, помешало складыванию русского народа в нацию. Трагедия раскола в том, что осознающих субъектов, т.е. не просто верующих, но и осознающих правильность своей веры – староверов, оказалось в конечном итоге (в результате жестоких преследований светских и духовных властей) мало, меньше чем остальная масса русского народа, которая в эпоху зарождения предпосылок капитализма в XVII веке только пробуждалась и только начала приходить к осознанию себя как нации, поскольку складывание нации завершается в эпоху становления предпосылок капитализма, когда русское объединенное государство, пережив Смуту, еще только восстановилось.

Именно в этот решающий, ответственный, судьбоносный период в истории России, вторгся субъективный фактор – решение и политика царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, которые и решили исход. Началось разъединение элиты и массы, власти и общества которое красной нитью проходит через всю дальнейшую русскую историю. Оно началось в XVII веке с церковного раскола, английский историк России Джефри Хоскикс считал староверов первыми носителями русского самосознания.

Раскол разделивший русских людей, нанес сильнейший удар по этому формирующемуся национальному самосознанию, что в дальнейшем сыграло роковую роль. Это разделение усилилось и увеличилось при Петре I, когда раскол церковный перерос в раскол культурный и социальный. Не случайно староверы называют Петра антихристом.