История любви «символа социализма» Владимира Маяковского и замужней женщины Лили Брик настолько удивительна, что даже с трудом верится, что такое могло произойти в советское время. Однако это была именно Любовь с большой буквы, ветреная, неистовая и легкомысленная, но настоящая.
О Лиле Брик говорили многое и многое врали. «...Среднего роста, тоненькая, хрупкая, она являлась олицетворением женственности», -утверждали современники. Причесанная гладко, на прямой пробор, с косой, закрученной низко на затылке, блестевшей естественным золотом воспетых поклонниками рыжих волос. Ее карие глаза «вырывались ямами двух могил» - большие и добрые, довольно крупный рот, красиво очерченный и ярко накрашенный, открывал при улыбке ровные зубы. Дефектом внешности Лили Юрьевны можно было бы считать несколько крупную голову и тяжеловатую нижнюю часть лица, но, может быть, это «имело свою особую прелесть в ее внешности, очень далекой от классической красоты». Одна из мемуаристок восклицала: «Боже мой! Да ведь она некрасива. Слишком большая для маленькой фигуры голова, сутулая спина и этот ужасный тик».
К моменту встречи с Маяковским Лиля уже была замужем за Осипом Бриком. В их доме собирались художники, поэты, политики. То, что супруга заигрывает с гостями, иногда ведет себя более чем нескромно и никто не в силах устоять перед ее обаянием, проницательный Осип старался не замечать.
В 1915 году сестра Лили Эльза познакомила Бриков со своим близким другом и поклонником, начинающим поэтом Владимиром Маяковским, с которым хотела связать свою будущую жизнь. Он пришел, прочел свое «Облако в штанах». Именно в тот вечер, как утверждает Эльза, все и случилось: «Брики безвозвратно полюбили стихи Маяковского, а Володя безвозвратно полюбил Лилю».
Через несколько дней Маяковский упрашивал Бриков принять его насовсем, объясняя свое желание тем, что «влюбился в Лилю Юрьевну». Та дала свое согласие, а Осип был вынужден смириться с прихотями ветреной супруги. Так начался один из самых громких романов столетия, «брак втроем», слухи о котором быстро распространялись в литературных кругах. И хотя Лиля всем объясняла, что «с Осей интимные отношения давно закончены», странная троица все-таки проживала под одной крышей. Брики были довольно обеспеченными людьми. Их квартира в Петрограде стала своеобразным салоном, где бывали поэты-футуристы, писатели, филологи, представители богемы. Супруги сразу же разглядели большой поэтический талант Маяковского и помогли напечатать ему поэму «Облако в штанах», способствовали и другим публикациям. Поэт обожал Лилю, называл ее своей женой, а к любым нападкам в ее адрес относился невероятно болезненно. Маяковский дарит Лиле Брик кольцо, на котором выгравированы три буквы, ее инициалы: Лиля Юрьевна Брик - ЛЮБ. Но если кольцо крутить на пальце, то получается слово «люблю». И таким образом поэт в очередной раз признался в своем чувстве любимой женщине. Говорят, Лиля Брик не снимала это кольцо до самой смерти.
У Лили имелся свой подход к мужчинам, который действовал, по ее мнению, безотказно: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».
Их «семья» была более чем странной: у Осипа Брика имелась постоянная возлюбленная на стороне, Лиля крутила романы с разными мужчинами, Маяковский - с женщинами. В своих путешествиях по Западной Европе и США он заводил однодневные знакомства, о которых, не стесняясь, рассказывал Лиле, она тоже не скрывала от него своих любовников.
Но при этом их трогательная переписка восхищала: «Первый же день по приезде посвятили твоим покупкам, - писал поэт из Парижа в Москву, - заказали тебе чемоданчик и купили шляпы. Осилив вышеизложенное, займусь пижамами». А Лиля отвечала на это: «Милый щененок, я не забыла тебя, я ужасно люблю тебя. Кольца твоего не снимаю…».
В апреле 1930 года Брики отправлялись в Берлин. Маяковский провожал их на вокзале, а через несколько дней в отеле Осипа и Лилю ждала телеграмма из России: «Сегодня утром Володя покончил с собой». Это произошло 14 апреля. Он оставил записку, в которой среди других фраз были слова: «Лиля, люби меня».
В год смерти поэта ей было тридцать девять лет. Она еще прожила долгую и интересную жизнь. В своих мемуарах Лиля Юрьевна писала: «Приснился сон - я сержусь на Володю за то, что он застрелился, а он так ласково вкладывает мне в руку крошечный пистолет и говорит: «Все равно ты то же самое сделаешь».
Умерла Лиля Брик в 1978 году. Она ушла из жизни, выпив большую дозу снотворного: муза поэта сама определила конец собственной судьбы.
Это была красивая, хоть и печальная история, запутанная и до сих пор неясная. Кто знает, что именно происходило на самом деле. Чего можно было ожидать от столь известной личности, как Маяковский, чего можно было ожидать от столь взбалмошной женщины, как Лиля Брик. Все это останется тайной, единственное, что нам известно, - это была яркая и вспыльчивая любовь, горевшая, как огонь. В результате она сожгла обоих дотла, и не только их, а еще множество других привязанных к ним людей, которые в той или иной мере любили их.
Осип, Лиля и Владимир – самое знаменитое трио Серебряного века
Маяковский известен не только плакатными стихами о Ленине и Октябре, но и гениальной любовной лирикой, которой могло бы и не появиться, не повстречай поэт на своем пути Лилю Брик. «Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем», «Мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени», – это строки из стихотворения Маяковского, озаглавленного «Лиличка! Вместо письма». И таких строк, адресованных Брик, полных отчаяния, обожания, боли, мольбы и обещаний, Маяковский написал сотни.
Лиля Брик и Владимир Маяковский
Фото Государственный музей В.В. Маяковского
Познакомились они в 1915 году, когда Лиля уже была замужем за Осипом Бриком. Поэт в то время встречался с сестрой Лили Эльзой и оказался в квартире супругов в Петрограде. Прочитал им свою поэму «Облаков в штанах» – и тут же посвятил ее хозяйке. Чувство вспыхнуло мгновенно и захватило Маяковского полностью.
Лиля не была писаной красавицей, однако ее шарм и магнетизм покоряли мужчин с первого взгляда. Она разделила с Маяковским его страсть, но при этом сохраняла холодность ума – расставаться с мужем не планировала. Да и сам Осип Максимович закрывал глаза на происходящее. Маяковский посвятил любимой поэму «Флейта-позвоночник» и подарил ей кольцо с гравировкой инициалов Л.Ю.Б. (Лиля Юрьевна Брик), которые складывались в «ЛЮБЛЮ».
Лиля и Владимир на съемках кинокартины «Закованная фильмой», 1918 г.
Фото Государственный музей В.В. Маяковского
Вскоре Маяковский переехал на квартиру к Брикам. Лиля утверждала: «Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше, чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах. Эта любовь не мешала моей любви к Володе».
Впрочем, существует и другая версия совместной жизни троицы: занимаясь любовью, Брики запирали Маяковского на кухне, а он «царапался в дверь и плакал». Об этом сама Лиля Юрьевна через много лет рассказывала поэту Андрею Вознесенскому.
Фото Государственный музей В.В. Маяковского
Затем поэт и его «семья» благополучно перебираются из Петрограда в Москву, где им предстоит сменить несколько квартир. Кризис в отношениях между Володей и Лилей разразился только в 1922 году. По настоянию своей музы Маяковский прожил отдельно два месяца, неистово страдал и в итоге написал две поэмы – «Про это» и «Люблю». Лиля Юрьевна считала, что переживания такого рода полезны для творчества, и в каком-то смысле оказалась права.
«На цепь нацарапаю имя Лилино, и цепь исцелую во мраке каторги», – писал поэт. Но эта самая «цепь», однако, не удержала его от нескольких романов – с библиотекаршей Натальей Брюханенко, русской парижанкой Татьяной Яковлевой и американкой Элли Джонс, от которой у него родилась дочь. Каждый раз Лиля считала своим долгом разрушить «опасные связи», удержать Маяковского от женитьбы и вернуть в семью. Тем более что он обеспечивал ее материально. Во время заграничных поездок поэта Брик забрасывала его письмами с просьбами купить «автомобильчик», духи, чулки и платья по последней моде. А сама продолжала воплощать в жизнь теорию свободной любви.
На отдыхе Лиля и Владимир часто оставались вдвоем
Фото Государственный музей В.В. Маяковского
Среди ее «фаворитов» числились заместитель Наркомфина Александр Краснощеков и режиссер Лев Кулешов. Приписывали ей и отношения с чекистом Яковом Аграновым. Осип Брик, впрочем, тоже не спешил ставить крест на своей личной жизни. В 1925 году он встретил Евгению Соколову-Жемчужную, с которой состоял в гостевом браке вплоть до самой своей смерти в 1945 году. Все это время он продолжал жить с Лилей Юрьевной, Женя лишь приходила к ним гости.
Снова втроем: супруги Брик и возлюбленная Осипа Евгения Соколова-Жемчужная
Фото Государственный музей В.В. Маяковского
Маяковский застрелился в 1930 году, не найдя счастья со своей последней избранницей, актрисой Норой Полонской. «Лиличка» так и осталась для него любовью всей жизни. В своей предсмертной записке поэт попросил «Товарища правительство» позаботиться о его близких: «Моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо». Впоследствии Лиля Брик вышла замуж за крупного военачальника Виталия Примакова, а затем – за литературоведа Василия Катаняна. Муза Маяковского покончила с собой в 1978 году, приняв смертельную дозу снотворного, в возрасте 87 лет.
Фото Музей Анны Ахматовой
Роман Ахматовой с искусствоведом и критиком Николаем Пуниным начался в 1922 году. К этому моменту поэтесса уже успела разойтись с первым мужем – поэтом Николаем Гумилевым, и вторым – востоковедом Владимиром Шилейко.
И ты мне все простишь:
И даже то, что я не молодая,
И даже то, что с именем моим,
Как с благостным огнем тлетворный дым,
Слилась навеки клевета глухая…
Так обращалась Ахматова к Николаю Пунину в стихах. Для влюбленных не стал препятствием тот факт, что Пунин был женат на Анне Аренс, которую чаще называл не Аней, а Галочкой. Супруги растили дочку Ирину, жили в четырех комнатах в Фонтанном доме – бывшем Шереметевском дворце. А вот Ахматовой после развода с Шилейко жить было фактически негде.
Фото Музей Анны Ахматовой
Фото Музей Анны Ахматовой
И через пару лет романтическая история постепенно превратилась в прозаическую, причем довольно причудливую. Анна Андреевна переехала к Пунину. Официально сняла у него комнату, а по сути стала членом семьи, при этом Анна Аренс с дочкой продолжали жить в этой же квартире.
«Худо, что они очутились вместе под одной крышей, – вспоминала Надежда Мандельштам. - Идиллия была придумана Пуниным, чтобы Ахматовой не пришлось хозяйничать, а ему надрываться, добывая деньги на два дома». Беспомощность Ахматовой в быту была всем известна: заштопать чулок – проблема, сварить картошку – достижение. В итоге Галочка готовила и убирала, делая вид, что все так и должно быть. Она же стала и главным добытчиком благодаря стабильной зарплате врача.
Ахматову тем временем перестали печатать, да и сама она практически не писала стихов, денег хронически не хватало. Но однажды в Фонтанном доме появился и поселился ее сын Лев, до этого проживавший с бабушкой. В положении нахлебников существовать никому не хотелось…
Фото Getty Images
«Какие-то получаемые мной гроши я отдавала Пуниным за обед (свой и Левин) и жила на несколько рублей в месяц. Круглый год в одном и том же замызганном платье», – вспоминала Ахматова.
Отношения Пунина и поэтессы продлились 16 лет, затем они расстались, однако Ахматова продолжала жить в Фонтанном доме. Во время блокады Пунины эвакуировались из Ленинграда в Самарканд, а Ахматова – в Ташкент. Анна Аренс, Галочка, верная спутница и законная жена Пунина, не перенесла тягот пути и умерла в 1943 году. После войны обитатели Фонтанного дома вернулись на свои места, но покой был недолгим: в 1949 году Николай Пунин был арестован, осужден и сослан в Заполярье, где и скончался через четыре года.
Анна Ахматова больше не вышла замуж, хотя у нее были романы с врачом-патологоанатомом Владимиром Гаршиным и, возможно, с английским дипломатом Исайей Берлином – во всяком случае, оба удостоились стихотворных посвящений. Умерла поэтесса в 1966 году, ей было 76 лет.
Фото Getty Images
Будущий поэт Саша Блок и дочь великого химика Люба Менделеева познакомились совсем юными: ему было 17 лет, ей – 16. Поженились они год спустя. Саша был очарован девушкой, в которой увидел возвышенный идеал, свою Прекрасную Даму. При этом многие находили внешность Любы довольно заурядной. Анна Ахматова впоследствии отзывалась о ней так: «Глаза – щелки, нос – башмак, щеки – подушки».
Любовь Менделеева и Александр Блок
Фото Getty Images
Сразу после свадьбы Любе открылась шокирующая правда: оказывается, новоиспеченный супруг вообще не собирался вступать с ней в интимные отношения, считая, что их союз гораздо выше плотских удовольствий, имеющих «темное начало».
Несмотря на это, Любовь Дмитриевна не оставляла попыток соблазнить собственного мужа, и два года спустя ей это наконец удалось. Однако «краткие, по-мужски эгоистические встречи» не приносили радости ни ей, ни ему и вскоре совсем прекратились. Тем временем Любовь Дмитриевна оставалась в центре всеобщего внимания как жена поэта и воплощение вечной женственности, причем Блок сам поддерживал этот культ среди своих близких знакомых – людей творческих и увлекающихся. Вот и друг семьи, поэт Андрей Белый, не смог устоять против романтического ореола, созданного вокруг Любы.
Андрей Белый
Фото Getty Images
Александр Блок
Фото Getty Images
А что же она? «Той весной я была брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной упорно ухаживать», – вспоминала Менделеева, и этим «всяким» оказался Белый. Он не скрывал своих чувств ни от Любы, ни от Блока и даже пытался вызвать его на дуэль, однако поединок не состоялся.
Все эти события Блок отразил в пьесе «Балаганчик» (1906). По сюжету Арлекин уводит у Пьеро невесту, прекрасную Коломбину, а та оказывается картонной…
И свила серебристая вьюга
Им венчальный перстень-кольцо.
И я видел сквозь ночь – подруга
Улыбнулась ему в лицо.
Ах, тогда в извозчичьи сани
Он подругу мою усадил!
Я бродил в морозном тумане,
Издали за ними следил.
Нервный и бурный роман Белого и Менделеевой продлился два года. Андрей Белый до последнего не терял надежды развести супругов, плел интриги, писал письма, но тщетно. Люба решила сохранить свой брак. В итоге отвергнутый и несчастный Белый уехал за границу. Он был дважды женат и умер в 1934 году в Москве.
Что касается Любы, то Блок открыто изменял ей – и с актрисой Натальей Волоховой, которой он посвятил стихотворения «Снежная маска» и «Фаина», и с оперной певицей Любовью Дельмас, воспетой им в цикле «Кармен», и с бесчисленными проститутками. На смену выдуманной поэтом Прекрасной Даме пришли живые женщины из плоти и крови, а жена по-прежнему не интересовала его физически.
Волохова Наталия
Фото wikipedia
Роль молчаливой и несчастной спутницы Менделееву не устраивала, и она попыталась найти свое счастье в театре, решив стать актрисой. Периодически у Любы случались короткие, ни к чему не обязывающие романы, а от актера Константина Давидовского она неожиданно забеременела. Признаться мужу долго не решалась. В итоге делать аборт оказалось слишком поздно. Блок повел себя стоически, согласившись принять ребенка как своего, но мальчик родился слабым и прожил всего восемь дней.
Любовь Менделеева
Фото wikipedia
Александр Блок
Фото Getty Images
Поэт горевал по нему не меньше, чем сама Любовь Дмитриевна. Их странный союз продолжался вопреки здравому смыслу до самой кончины Блока в 1921 году. Он умер на руках Менделеевой, которую называл «святым местом в душе». Впоследствии Любовь Дмитриевна стала специалистом по истории балета, написала книгу «Классический танец. История и современность» и мемуары «И быль и небылицы о Блоке и о себе». Умерла в одиночестве в 1939 году в возрасте 57 лет.
Сергей Эфрон и Марина Цветаева
Фото Дом-музей Марины Цветаевой
Марина Цветаева и Сергей Эфрон познакомились в Коктебеле в доме Максимилиана Волошина. Марине было 18, Сергей был на год моложе. Эфрон представлялся ей благородным рыцарем, посланным судьбой:
В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал без страху! -
Такие – в роковые времена –
Слагают стансы – и идут на плаху.
Не прошло и года, как Сергей и Марина обвенчались. Вскоре у них родилась дочь, которую назвали Ариадной. Анастасия, сестра Цветаевой, так описывает эту семейную идиллию: «Марина была счастлива с ее удивительным мужем, с ее изумительной маленькой дочкой – в те предвоенные годы».
Но затишье продлилось недолго. Как большинству поэтов, Цветаевой, чтобы творить, нужны были сильные эмоциональные потрясения, бурные страсти. Конечно, она искренне любила Сергея, но одного этого чувства было недостаточно. Первым испытанием на прочность для ее брака стала встреча с 29-летней поэтессой Софьей Парнок, которая носила мужские костюмы и короткую стрижку, курила сигары и не скрывала своей склонности к однополой любви. Их роман вспыхнул внезапно и продолжался вплоть до 1916 года. Цветаева посвятила Софье цикл стихотворений «Подруга», включая знаменитое «Под лаской плюшевого пледа…».
Софья Парнок
Фото Getty Images
Марина Цветаева
Фото Getty Images
Кроме того, Цветаевой приписывали краткосрочные отношения с молодым Осипом Мандельштамом. «Простите, но если кроме N люблю еще Генриха Гейне, Вы же не скажете, что я того, первого, не люблю. Значит, любить одновременно живого и мертвого – можно. Но представьте себе, что Генрих Гейне ожил и в любую минуту может войти в комнату. Я та же, Генрих Гейне – тот же, вся разница в том, что он может войти в комнату» – так объясняла Марина свое «донжуанство».
Поэтессе даже в голову не приходило расстаться с мужем. В апреле 1917 года в семье родилась вторая дочь – Ирина. А потом грянула революция, началась Гражданская война. Сергей Эфрон отправился на фронт, воевал на стороне белых. Два года от него не было никаких вестей. Марина осталась с двумя детьми на руках, без денег, в холодной Москве.
Марина Цветаева с дочерью
Фото Getty Images
Младшая дочь умерла от голода в приюте, куда ее определила Цветаева в надежде, что там о ней позаботятся. К 1921 году Эфрон наконец объявился в Константинополе, куда он перебрался вместе с другими белыми офицерами. Семейство воссоединилось в Берлине, затем перебралось в Чехию. И здесь Марина встретила новую любовь – Константина Родзевича, с которым Эфрон сдружился еще в Константинополе. Началось все с невинных совместных прогулок на свежем воздухе. Родзевич стихов Цветаевой не любил и не читал, но это не помешало их роману продлиться около двух лет. Именно ему посвящены знаменитые «Поэма горы», «Поэма конца», «Овраг».
Сергей Эфрон знал об отношениях Марины со своим другом. «Я одновременно и спасательный круг, и жернов на ее шее. Освободить ее от жернова нельзя, не вырвав последней соломинки, за которую она держится. Жизнь моя – сплошная пытка», – писал обманутый муж Максимилиану Волошину.
Марина Цветаева (сидит слева), Сергей Эфрон (стоит слева) Константин Родзевич (сидит справа), 1923 г.
Фото Getty Images
В конце концов Родзевич охладел к Цветаевой и в январе 1925 года уехал из Праги. А 1 февраля у поэтессы родился сын Георгий. «На меня не похож совершенно. Вылитый Марин Цветаев», – говорил Эфрон друзьям. Кто был отцом мальчика, до сих пор доподлинно неизвестно, но подозревать Родзевича оснований было много. Константин судьбой ребенка не интересовался. В дальнейшем он воевал в Испании во время гражданской войны, сражался в рядах французского Сопротивления, попал в концлагерь, откуда был освобожден советскими войсками, и дожил до 93 лет.
Он звал ее Кися, Кисик, она его - Щен, Щененок. И это поразительным образом отражало самую суть их отношений. Лиля Брик, как кошка, гуляла сама по себе, Владимир Маяковский был предан ей совершенно по-собачьи. Она всегда держала поводок натянутым. Всегда, даже когда ее чувство ослабло. Разорвать эту связь сумела только пуля.
Если
я
чего написал,
если
чего
сказал -
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза.
Он ни на букву не солгал и не слукавил. И те, кто сегодня обличают легкомысленную кокетку, распутницу, "агента НКВД", роковую соблазнительницу - femme fatale, мерзавку, что довела Маяковского до самоубийства, на самом деле плюют на его могилу. Стыдно не верить великому поэту: он точно знал, кому и чему на самом деле обязан. Знала и она. Тому есть свидетели, вполне беспристрастные. К примеру, сын ее последнего мужа, Василия Абгаровича Катаняна, писатель и режиссер Василий Катанян утверждал, что Лиля Брик "с первых дней знакомства с ним [Маяковским] понимала, с кем имеет дело". И если Лиля смотрела сквозь пальцы на соперниц, то только на тех, кому Маяковский не посвящал стихов. Сказать бы "муза" - впасть в пафос. Скорее, это пушкинское: "и божество, и вдохновенье". В 1918 году он подарил ей издание поэмы "Человек" и размашисто написал: "Автору стихов моих Лилиньке - Володя".
Пришла -
деловито,
за рыком,
за ростом,
взглянув,
разглядела просто мальчика.
Взяла,
отобрала сердце
и просто
пошла играть -
как девочка мячиком.
На самом деле Лиля никуда не приходила - пришел он. В первый раз, летом 1915 года в Малаховке, на даче ее родителей они почти не заметили друг друга. Маяковский тогда ухаживал за младшей из дочерей присяжного поверенного Юрия Александровича Кагана Эльзой, и не обратил внимания на замужнюю Лилю Юрьевну.
<< Сёстры Брик, Лиля и Эльза
"Мы сидели вечером на лавочке около дачи, пришел Маяковский, поздоровался и ушел с Элей гулять", - вспоминала потом мадам Брик. Кавалер сестры был ей смутно знаком: она однажды видела его на вечере в честь какого-то юбилея Бальмонта. Мудрено было не заметить: Маяковский выступал "от врагов" и речь его была, по словам Лили, "блестящей".
И во вторую встречу они эмоционально разминулись. Через месяц после того мимолетного знакомства в Малаховке, он неожиданно явился в питерскую квартиру Бриков и… опять не понравился! Лиля сочла его хвастуном и нахалом, и не слишком лестно отозвалась о его стихах. И только с третьего, как в сказке, раза, там же в Петрограде на улице Жуковского, 7, когда Маяковский прочел Брикам "Облако в штанах" их обоих, поэта и Лилю, как пригвоздило друг к другу.
Маяковский немедленно, не стесняясь присутствием Эльзы, попросил разрешения посвятить поэму Лиле Юрьевне. И Лилю не смутили чувства сестры. С мужем, Осипом Максимовичем Бриком, навсегда любимым Осей, отношения уже разладились. Но жить до самой смерти Брика в 1945 году они будут всегда вместе - такова она, Лиля. Которая, по словам Маяковского, всегда права.
Версты улиц взмахами шагов мну.
Куда я денусь, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!
На вопрос, заданный Маяковским в поэме "Флейта-позвоночник", ответ не найден до сих пор. "Неотразимое обаяние ее незаурядной личности", как сформулировал это пасынок Лили Брик, остается загадкой по сей день. Впору публиковать "донжуанский список": с самых отроческих лет перед чарами Лили Каган не мог устоять практически никто. Родной дядя бухался на колени и требовал выйти за него замуж. Два романа одновременно - не дичь, а обыденность: бывало, и не раз! И это притом, что признанной красавицей Лиля Юрьевна не была: зложелатели ехидно отмечают слишком крупную для маленького тела голову, тяжелую челюсть, сутулую спину и ужасный нервный тик, который коверкал лицо при сильном расстройстве.
"Первое впечатление от Лили - Боже мой, ведь она некрасива: большая голова, сутулится…, - подтверждает Галина Дмитриевна Катанян, тогда жена Василия Абгаровича. - Но она улыбнулась мне, все ее лицо вспыхнуло и озарилось, и я увидела перед собой красавицу - огромные ореховые глаза, чудесной формы рот, миндальные зубы… Вся она была какая-то бело-розовая. Ухоженные маленькие руки, изящно обутые ножки. В ней была прелесть, притягивающая с первого взгляда. Она хотела нравиться всем — молодым, старым, мужчинам, женщинам, детям… И нравилась!"
Любители мистических совпадений разглядят тут перст судьбы: Юрий Каган был не чужд поэзии, читал немецких классиков и назвал старшую дочь в честь Лили Шенеман, возлюбленной Гёте. В огромных ореховых глазах, "глазах-небесах", подмеченных зорким взглядом поэта, тонули все. Кроме единственного, того, кто был нужен всю жизнь, и всю жизнь ускользал. Лиля влюбилась в Осипа Максимовича Брика гимназисткой 13 лет.
Шел 1905 год и семнадцатилетний Брик, старший брат ее подруги, вел у них кружок для изучения политической экономии. Именно его холодность довела Лилю до того самого тика и выпадения волос. Она все же добилась своего, но ненадолго: 26 марта 1912 года сыграли свадьбу, а через два года, говоря словами Лили Юрьевны, "мы физически с ним как-то расползлись". Но эти два года она потом вспоминала в "Пристрастных рассказах", как самые счастливые годы своей жизни, абсолютно безмятежные.
Брак, навеки разрубивший сердце, принес, тем не менее, практическую пользу. Физически расставшись с Бриком, но оставшись жить с ним в одной квартире - иного Лиля и не мыслила! - она обрела свободу, невиданную ни для какой мужней жены и ни для какой девицы ее круга. Но ставши свободной в поведении, Лиля Юрьевна пожизненно осталась в эмоциональном и интеллектуальном плену у Осипа Максимовича. Косвенно он повинен и в этой любовной истории: как Лиля могла остаться равнодушной к Маяковскому, если в него - в поэта - влюбился Ося? И даже издал "Облако в штанах" небольшим тиражом на свои средства. И дальше материально помогал поэту - Брик происходил из семьи коммерсантов, и умел добывать деньги.
У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
иду - красивый,
двадцатидвухлетний.
Вот такого красивого, двадцатидвухлетнего его и увидела Лиля. Он был куда проще нее, уроженки старой столицы, девочки из интеллигентной семьи - дочки присяжного повереного. Владимир Маяковский явился на свет в горской глуши, в горах Закавказья, под "багдадскими", как он писал небесами, то есть в селе Багдати тогдашней Кутаисской губернии, где его отец, Владимир Константинович служил в лесничестве. Мама, Александра Алексеевна, кубанская казачка, консерваторий, как Елена Юльевна Каган, не кончала. Будущий огромный поэт учился в гимназии в Кутаиси, когда наполовину осиротел: сшивая бумаги, отец укололся иголкой и умер от заражения крови.
С тех гимназических лет и на всю жизнь у Маяковского остались ненависть к булавкам, страх перед сепсисом, осторожность до мнительности и привычка постоянно мыть руки. Недаром Лилю Юрьевну так возмутила фраза из книги Виктора Шкловского "О Маяковском": "Л.Брик Маяковского остригла, велела ему помыться, переодела". В раздражении она оставила пометку на полях: "Всегда был чистоплотен".
Вот я богохулил.
Орал, что бога нет,
а бог такую из пекловых глубин,
что перед ней гора заволнуется и дрогнет,
вывел и велел:
люби!
Гора заволновалась, дрогнула и послушалась божьего веленья. В тот вечер третьего знакомства он не вернулся обратно в Куоккалу, откуда приехал. Бросил все: вещи, белье, отданное в стирку, нанял номер в гостинице "Пале-Рояль" поблизости от улицы Жуковского. И пошел в атаку.
Нынче только ленивый не процитировал Лилиных строк:
Это было нападение, Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты - буквально. И хотя фактически мы с Осипом Максимовичем жили в разводе, я сопротивлялась поэту. Меня пугали его напористость, рост, его громада, неуемная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Володя влюбился в меня сразу и навсегда. Я говорю - навсегда, навеки - оттого, что это останется в веках, и не родился тот богатырь, который сотрет эту любовь с лица земли".
Да, все было именно так. И на вопрос заданный им в "Облаке":
Будет любовь или нет?
Какая -
большая или крошечная? - жизнь дала ответ, озвученный в поэме "Флейта-позвоночник":
Это, может быть,
последняя в мире любовь
вызарилась румянцем чахоточного.
Действительно, "маленький, смирный любёночек" не получился. Как Маяковский потом напишет в поэме "Про это", он сразу обозначил себя "земной любви искупителем", сразу встал за всех, за всех плакал и расплачивался.
Он немедленно поселился на Надеждинской (потом ее переименуют в его честь, и в наши дни эта улица живет под именем Маяковского), он будет ежедневно молить о свиданиях, и ошеломленная Лиля не найдет в себе сил для отказа.
Они будут встречаться в его комнате, благоухающей, цветами, купленными для Лили. И часами гулять по городу - позднелетнему, осеннему, зимнему Петрограду. Однажды забрели в порт, и Лиля спросила, почему из корабельных труб не идет дым. "Они не смеют дымить в вашем присутствии", - немедленно нашелся Маяковский.
Ах, как это было красиво: изящная, уверенная в себе - той уверенностью, которая дается обращенным к ней сильным чувством, - Лиля, со вкусом одетая, элегантная с отменными манерами и одновременно непосредственная и бойкая на язык! И Маяковский - громадный, по-особому грациозный, весь переполненный любовью, преображающей его внешне и открывающей божественные шлюзы - стихи льются из него непрерывным потоком. Эти стихи сразу поставят Маяковского в число значительнейших поэтов XX века:
Но мне не до розовой мякоти,
которую столетия выжуют.
Сегодня к новым ногам лягте!
Тебя пою,
накрашенную,
рыжую.
Может быть, от дней этих,
жутких, как штыков острия,
когда столетия выбелят бороду,
останемся только
ты
и я,
бросающийся за тобой от города к городу.
Но и бросающийся за ней от города к городу, воспевая накрашенную, рыжую, поэт с самого начала отчетливо - даром что в любовном угаре! - понимал, что вводит любимую Лилю в историю:
Любовь мою,
как апостол во время оно,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои —
радугой судорог.
Флоты - и то стекаются в гавани.
Поезд - и то к вокзалу гонит.
Ну, а меня к тебе и подавней
- я же люблю! -
тянет и клонит.
Скупой спускается пушкинский рыцарь
подвалом своим любоваться и рыться.
Так я
к тебе возвращаюсь, любимая.
Мое это сердце,
любуюсь моим я.
Ни о какой "menage a trois", то есть любви втроем, не было и речи, недаром Лиля Юрьевна и в пожилых годах приходила в ярость, читая домыслы на эту тему. На исходе жизни она сформулировала это эпатажно-внятно: "Я всегда любила одного: одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю".
Впрочем, от Оси на первых порах роман скрывали, и никто сейчас уже не скажет, отчего: то ли в глубине души Лиля надеялась, что с Бриком еще все наладится, то ли полагала тайный роман более стильным и романтичным. Раскрыть тайну она отважилась уже в 1918-м, но и тогда Брики не разъехались: у Лили не хватило духу. "Мы все решили никогда не расставаться и прожили всю жизнь близкими друзьями, тесно связанными общими интересами, вкусами, делами".
Владимир Маяковский и семья Брик, Осип и Лиля
Какой дикостью это ни казалось окружающим, Маяковский и Брик приняли это смиренно. И до конца жизни поэта Брики и Владимир Владимирович жили одной семьей, хотя чувства менялись - живые ведь люди! Но если вообще уместно сравнивать чувства, с самого начала и до фатального выстрела он любил ее страстнее, неотступнее, самозабвеннее.
Маяковского, по словам Катаняна-младшего, всю жизнь страшно волновало, что Лиля любила не только его, но и его стихи. Но и Лилю - более рассудочную, нарочито, по свидетельствам, отстраненную - мощно затягивало в бездну чувств поэта. Бесконечно трогательно ее описание возлюбленного: "Совсем он был тогда еще щенок, да и внешностью ужасно походил на щенка: огромные лапы и голова - и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря, на кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинится. Мы его так и прозвали - Щеном". Имя прижилось и понравилось: отныне письма и телеграммы Личику, Лучику, Лилятику, Кисе, Кисику Маяковский подписывал: "Щен". Или рисовал щенка вместо подписи. А когда он подобрал на улице щенка, тот тоже стал зваться Щеном.
Первые годы все было лучезарно. Ей первой он нес каждое написанное слово. И улыбка и нахмуренные брови - все вызывало к жизни стихи, и какие! Лилю только сильно удивляло, что Маяковский ревнует и мучается. Почему, ведь она ответила на его чувство?
А там,
где тундрой мир вылинял,
где с северным ветром ведет река торги, —
на цепь нацарапаю имя Лилино
и цепь исцелую во мраке каторги.
Написанное в том, исходном для этой любовной истории 1915 году, сбылось позже едва не буквально. Нет, конечно, не на цепи, как поэт написал во "Флейте-позвоночник" - Маяковский "нацарапал имя Лилино" на кольце, которое подарил любимой. Лилины буквы-инициалы вились по кругу Л Ю Б Л Ю Б Л Ю Б, выражая то, что он испытывал. Она в ответ заказала написать на перстне Маяковского WM - его инициалы на латыни. То были не обручальные кольца, которые пара в ту пору считала мещанско-буржуазными штучками, - то были просто перстни-печатки.
И эта мелкая деталь - знак времени. Фон этой яркой истории любви - огненный, бурный: Первая мировая война, две подряд революции, Гражданская. Ломалась жизнь, с ног на голову переворачивались представления, укорачивались юбки и волосы, в помойку летели манишки и корсеты, норма менялась местами с патологией. И поведение тоже: жизнь (пусть не любовь) втроем - в пандан этим переменам, в струю, в тренд. Лиля и Маяковский шагали в ногу с этим временем.
Эта тема пришла,
остальные оттерла
и одна
безраздельно стала близка.
Эта тема ножом подступила к горлу.
Молотобоец!
От сердца к вискам.
Эта тема день истемнила, в темень
колотись — велела — строчками лбов.
Имя
этой
теме:
……..!
В конце 1922 года в их отношениях наступил кризис. Лиля была недовольна всем: Маяковским, бытом, который заедал, отношениями, привычкой, которая, как ей казалось, заменила собой любовь. К тому же у Лили начался новый роман… Наилучшим выходом она посчитала разлуку с Маяковским. Пока что на два месяца.
В феврале 1923 года Лиля Юрьевна писала сестре Эльзе, которая жила уже тогда в Париже: "Мне в такой степени опостылели Володины: халтура, карты и пр. пр., что я попросила его два месяца не бывать у нас и обдумать, как он дошел до жизни такой. Если он увидит, что овчинка стоит выделки, то через два месяца я опять приму его. Если же нет - нет, Бог с ним!"
Ослушаться Маяковский не смог. Два месяца он жил в своей комнате на Лубянке: лишь эти стены да бумага, на которой возникала поэма "Про это", знали, как далась ему эта разлука. Под "записочной рябью", упомянутой в поэме, он погребал не себя, а ее: стоял под Лилиными окнами, передавал через домработницу записки с рисунками.
Он присылал мне цветы и птиц в клетках - таких же узников, как он. Большого клеста, который ел мясо, гадил, как лошадь, и прогрызал клетку за клеткой. Но я ухаживала за ним из суеверного чувства — если погибнет птица, случится что-нибудь плохое с Володей".
Оба выдержали. Маяковский вынырнул из мрака отчаяния с шедевром, который прочел Лиле прямо в тамбуре поезда, которым они отправились в Ленинград. Слегка пристыженная - он страдал, а она жила, как ни в чем не бывало! - Лиля исходила гордостью: не будь этой разлуки-наказания, не было бы и шедевра.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Нельзя сказать, что Маяковский не пытался освободиться из любовного плена. Старался, да еще как! Правда, это началось лишь тогда, когда он окончательно убедился, что не занимает в ее жизни главного места. Медведь ревности долго не расставался со шкурой, но весной 1925 года Лиля объявила Маяковскому, что больше его не любит. Со всей искренностью, на которую она была способна, Лиля Юрьевна надеялась, что и его чувство остыло, и Маяковский слишком мучится не будет. Но спустить Щена с поводка? Как бы не так: стоило Маяковскому увлечься редактором Госиздата Натальей Брюханенко и уехать с ней в Крым, как вслед немедленно полетело Лилино письмо: "Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня все уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься". Высокая красавица-блондинка была забыта в ту же минуту, когда поезд из Крыма подошел к перрону московского вокзала и Маяковский увидел Кису - она его встречала.
В 1925 Маяковский отправился за океан. Русская эмигрантка Элли Джонс, которая в следующем году родит от него дочь, вспоминала в потрясении: в первые же минуты знакомства Маяковский попросил ее пойти с ним в магазин, купить подарки для жены! Никаких иллюзий Элли Джонс с самого начала не питала, разве что смиренно потом умоляла Маяковского в письме: "Попросите "человека, которого любите", чтобы она запретила Вам жечь свечу с обоих концов!"
Ах, жаль, что именно эта просьба никак не могла быть выполнена! В 1928 году в Париже Маяковский познакомился с русской эмигранткой Татьяной Яковлевой. Лиля неистовствовала: он посмел посвятить новой даме сердца стихи! Не влюбиться, нет, это она вполне допускала, и о ревности рассуждала с насмешкой: "Что за бабушкины нравы". Но стихи - и какие! Вот эти:
И эти:
Любить -
это с простынь,
бессонницей рваных,
срываться,
ревнуя к Копернику,
его,
а не мужа Марьи Иванны,
считая
своим
соперником.
Впервые на ее территорию зашли так беспардонно: роль музы-вдохновительницы она не могла уступить никому! Маяковский в Париж за Яковлевой так и не поехал: то ли Татьяна и впрямь не согласилась на вторые роли, понимая, что сердце Маяковского занято Лилей, то ли сестры Лиля Брик и Эльза Триоле искусно разладили этот брак. Лиля как бы невзначай, по ошибке, прочла при Маяковском письмо от сестры, где та сообщала, что Татьяна Яковлева приняла предложение виконта дю Плесси.
Последним увлечением Маяковского стала Вероника Полонская. Это она, уходя, от Маяковского услышала финальный выстрел. Кстати, именно Брики познакомили актрису и дочь артистов, юную жену МХАТовского актера Яншина с Маяковским. Он умолял ее уйти от мужа и жить с ним и даже записался в писательский кооператив, чтобы получить квартиру, где они могли бы жить вместе. Но молоденькая Нора, как звали ее все, отчетливо понимала, что сказанное когда-то Маяковским и вовсе даже не ей, а Брюханенко, по-прежнему в силе: "Я люблю Лилю. Ко всем остальным я могу относиться только хорошо или очень хорошо, но любить я уже могу только на втором месте".
Разрушить налаженную, хотя, вероятно, не такую уж и счастливую жизнь, ради второго места? С угрозой немедленно лишиться мужа, как только Лиля Юрьевна на пару дней поменяет гнев на милость и скажет: "Ап!"? И у 22-летней Норы хватило жизненного опыта не бросаться очертя голову в авантюру. А она в тот злосчастный день еще и на репетицию спешила…
Как говорят -
"инцидент исперчен",
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид.
Фатальное решение вовсе не было спонтанным. Предсмертная записка помечена датой "12/ IV-30 г" - получается, что поэт два дня обдумывал принятое решение. И никто не мог отговорить: Лиля, дважды в разные годы отводившая эту беду, была в отъезде - за границей. Ее ждали для похорон: Александра Алексеевна, по словам Катаняна-младшего, не соглашалась хоронить сына в отсутствие Лили. Сохранилось письмо, написанное Лилей Юрьевной в Париж сестре: "Любимый мой Элик, я знаю совершенно точно, как это случилось, но для того, чтобы понять это, надо было знать Володю так, как знала его я. Если б я или Ося были в Москве, Володя был бы жив. Стихи из предсмертного письма были написаны давно мне и совсем не собирались оказаться предсмертными: С тобой мы в расчете и не к чему перечень | Взаимных болей, бед и обид.
"С тобой мы в расчете", а не "Я с жизнью в расчете", как в предсмертном письме…" Кроме этих старых стихов, в записке было прощание: "В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сестры и товарищи, простите - это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет". И прощальные просьбы: "Товарищ правительство, моя семья - это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь - спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся".
И на пороге вечности: "Лиля - люби меня". Без надрыва, без восклицательного знака, обреченно.
|
Эта вакансия: первого в мире поэта масс — так скоро-то не заполнится. И оборачиваться на Маяковского нам, а может быть, и нашим внукам, придется не назад, а вперед. ... Боюсь, что, несмотря на народные похороны, на весь почет ему, весь плач по нем Москвы и России, Россия и до сих пор до конца не поняла, кто ей был дан в лице Маяковского. ... Маяковский первый новый человек нового мира, первый грядущий. Кто этого не понял, не понял в нем ничего». (Марина Цветаева , 1932) Критики Маяковского имеют к нему такое же отношение, как старуха, лечившая эллинов от паховой грыжи, к Гераклу...» (Осип Мандельштам . Из записных книжек) |
«Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал…», – Лиля Брик.
Стихи Владимира Маяковского наполнены безумством любви и пронизаны отчаянной страстью. Его «Лиличку» знают, любят и декламируют по всему миру. Буйство метафор, нестандартные рифмы и искренние эмоции вызывают у читателей мелкие мурашки. Какой сильной должна быть любовь, чтобы вынудить талант пресмыкаться перед объектом обожания! Чтобы заставить советского поэта-бунтаря орудовать понятиями, несовместимыми с образом
Всё началось с небольшой интрижки Маяковского с сестрой Лили Брик – Эльзой. Поэт некоторое время за ней ухаживал, бывал в её доме, был знаком с её родителями и приводил их в ужас своими футуристическими выходками. Именно эта молодая девушка познакомила Маяковского с семьёй Бриков.
Знакомство состоялось летом 1915 года. На тот момент Лили (на самом деле возлюбленную Маяковского звали именно так – Лили, Лилей стал называть её сам поэт) было 24 года. Будучи вполне обеспеченным деловым человеком, Осип Максимович Брик – муж Лили – разглядел в молодом человеке поэтический талант и заинтересовался им. Знакомство переросло в дружбу, и в скором времени Владимир Маяковский стал постоянным гостем в доме Бриков. Они полюбили его творчество, а он… А он полюбил Лилю.
Лиля Юрьевна Брик не отличалась особой красотой. Некоторые мемуаристки любят делать акцент на её так называемой «некрасивости». На самом деле, в её внешности не было ничего отталкивающего, разве что немного крупноватая нижняя часть лица, но в сочетании с огромными глубокими глазами и красиво очерченными, «всегда накрашенными» губами это смотрелось необычно и притягивало взгляд.
Брик была хрупкой, миниатюрной, с фигурой девочки-подростка. Но при этом она точно знала, как себя вести с мужчинами. По её словам, «надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье». Лиля была превосходной актрисой и, благодаря своему обаянию, всегда добивалась желаемого.
Маяковский писал любовные стихи как конвейер, он сходил с ума от обожания. Осип Брик издаёт его поэму «Облако в штанах» – он был единственным, кто откликнулся и решился её напечатать. Поэма мгновенно получила посвящение «Тебе, Лиля». Впоследствии всё, что делал Маяковский, было посвящено всего лишь одной-единственной женщине.
Все трое из этого любовного треугольника жили вместе, но собственной жизнью: Лиля крутила романы направо и налево – она была очень влюбчивой, ей доставляло удовольствие управлять мужчинами; Осип имел постоянную любовницу на стороне. А Маяковский уезжал из России, пытаясь забыться, не думать о Лиле, заводил однодневные знакомства и снова возвращался. Лиля беззастенчиво просила у Владимира деньги – в скором времени поэт обеспечивал всю их семью, исполняя мелкие и не очень просьбы своей дорогой Лилички. В четырёхкомнатной квартире Маяковского, в которой жили Брики, сам поэт занимал всего лишь одну комнату.
Переписка возлюбленных состояла из признаний поэта в вечной любви, просьб Лили выслать деньги и её упрёков в том, что поэт якобы собрался «всерьёз» жениться. Брик держала Маяковского «на коротком поводке», опасаясь его серьёзных увлечений другими женщинами. Возможно, из-за банальной женской гордости; возможно, из-за того, что Владимир тратил огромные суммы денег на Лилины прихоти, а его женитьба могла ограничить поэта в финансовом плане.
Владимир Маяковский ушел из жизни 14 апреля 1930 года. О причинах его гибели продолжают спорить. Но не менее запутанной была и личная жизнь Владимира Владимировича. Это особенно проявилось во взаимоотношениях Маяковского с четой Бриков. Классический любовный треугольник составили Осип Максимович Брик, его жена Лиля Брик и поэт-футурист.
Сначала Владимир Маяковский влюбился в младшую сестренку, 17-летнюю Эльзу Каган, выросшую позднее во французскую писательницу Эльзу Триоле. В июле 1915 года Эльза приехала в Петроград погостить к замужней сестре Лили. Маяковского она затащила к Брикам, чтобы тот прочитал свое стихотворение "Облако в штанах". Слушателям стихи понравились, а поэту-чтецу понравилась Лиля. Да что там понравилась, он влюбился!
Все свои стихотворения и поэмы — за исключением одной "Владимир Ильич Ленин" — Маяковский посвящал Лиле Брик. Французское имя Лили он одним махом переделал в Лилю. Заодно и Осипа перекрестил в Осю. Отдельное издание поэмы "Про это" было проиллюстрировано фотомонтажными снимками с различными изображениями Лили Брик. На одном из снимков замужняя дама бальзаковских лет красовалась в пижаме. Для просвещенных англичан это уже был "шокинг", для обывателя в Советской России — тем более. Владимир любил любить напоказ.
Известный критик Юрий Карабчиевский давно заметил, что "нет бестактности и подглядывания в замочную скважину" при описании личной жизни Маяковского, который сам "сделал все возможное, чтобы самые интимные детали его жизни могли обсуждаться как общественные явления, как исторические события, как факты жизни страны".
Вначале Маяковский снял квартиру недалеко от бриковской, но пропадал у пары днями и ночами. Позже троица заселила огромную квартиру. В целях экономии, жили втроем в самой маленькой. Маяковский писал любовнице шутливые записочки с игривым текстом. Вот только исследователей порой ставило в тупик упоминание в них… мужа: "Целую Оську в усы", "Целую Оську в …" (справа рисунок губ с усами), "Целую 1000 раз тебя и 800 раз Оську". Собственно говоря, мы рассказываем историю любви, а не свального греха.
В 1918 году Лиля и Вова снялись в киноленте "Закованная фильмой". В этот период поэт окольцевал любимую. На его подарке были выгравированы литеры ЛЮБ. Если непрерывно читать их по кругу, получалось: "люблюлюблюлюблю". Внутри кольца — "Володя". Как-то некий чиновник пренебрежительно отозвался о Брик в присутствии Маяковского. Владимир Владимирович влепил ему оплеуху: "Лиля Юрьевна — моя жена! Запомните это!" В своей предсмертной записке поэт написал: "Моя семья — Лиля Брик".
Андрею Вознесенскому старушка Брик зачем-то рассказала, что "любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал…". Володя требовал от своей рыжей Лили верности и постоянства, единственного, чего эта пылкая натура не могла ему дать.
