Наука занимается созданием инструментов и правильного понимания, для того, чтобы наше цивилизованное общество могло процветать и приумножать свои знания.

Наша традиционная, общепринятая логическая парадигма (культура мышления) появилась примерно 2500 лет назад. Это случилось в то время, когда появились такие значимые фигуры культурной революции как Платон, Сократ, Аристотель, Гераклит, Демосфен, Евклид и другие. Но собственно два противоборствующих лагеря, которые вели философские войны, особенно повлияли на это. С одной стороны был Аристотель, с другой Гераклит.

Аристотель соблазнил мир сказав, что если вы не знаете чего-то, нужно просто обратиться к тому кто знает, и спросить. Это звучит вполне разумно, и вот уже 2500 лет подавляющее большинство так и делает. Но все же это не означает, что утверждение справедливо.

Долгое время считалось, что Земля плоская, и цивилизация благополучно пережила эти времена. Но Галилей, глядя в телескоп обнаружил, что в реальности планеты имеют форму шара, а парадигма убеждений основанная на теории плоской Земли, не верна. Галилею и нескольким другим ученым дорого это обошлось, и понадобилось около 200 лет на то, чтобы мир признал, что Земля круглая.

История эволюции науки — Последствия победы Аристотеля в интеллектуальной войне

Победа Аристотеля в интеллектуальной войне с Гераклитом имеет более драматичные последствия , чем влияние теорий относительно устройства Вселенной. Сегодняшняя действительность — прямое последствие этой победы.

Зачастую за решением той или иной задачи мы обращаемся к источникам, которые на самом деле могут знать не больше нашего, или исповедовать ошибочную теорию. Обратите внимание, существуют теоретики и практики . Теоретики учат практиков, как то-то и то-то надо делать, предоставляют аналитику и советы, но в подавляющем большинстве, сами никогда, практически, не реализуют свои же решения (аналитики зарабатывают на анализе), но учат как надо делать!

Аристотель верил в редукционистский подход означающий, что если вы разберете что-либо на составные части, то поймете как это работает. Так начался поиск элементарной частицы, которой как предполагалось являлся атом.

Современный научный мир открыл множество субатомных частиц, что полностью изменило представление о Вселенной, и что любопытно, они были вычислены еще задолго до их открытия. Напрашивается мысль: верим ли мы тому что видим, или мы видим то, чему верим… .

Благодаря философии Аристотеля, в юриспруденции имеется «прецедент», в системе образования «авторитарный подход» учителя к ученикам. Следуя редукционистскому подходу, произошли разработки причинно-следственных концепций, «законов» движения, «законов» сохранения энергии и т.д. Новейшие результаты передовых научных исследований показали ошибочность этих утверждений!

Если бы выиграл Гераклит, то мы имели бы совершенно другую цивилизацию. Он чувствовал, что Вселенная находится в постоянном движении и изменении, что стабильность и гомеостазис не являются нормой. Он сказал: «Нельзя войти в одну реку дважды!» Это означает, что на момент повторного контакта с рекой, и сама река и ваше тело уже претерпят некие изменения.

В 20 веке произошли три фундаментальных открытия, это:

• Теория относительности.
• Квантовая механика.
• Наука о Хаосе, которая включает в себя теорию информации, кибернетику, голографию, нелинейную динамику, и фрактальную геометрию.

История эволюции науки — Влияние Эйнштейна на историю развития науки

В истории развития науки , ничего не предвещало создание Теории относительности. До 20 века классическая наука занималась изучением четырех основных элементов, как считалось не связанных между собой. Это масса, энергия, пространство, и время. Эйнштейн выдвинул теорию утверждающую, что пространство и время неразрывно связаны. Он также заявил, что вещество и энергия взаимообратимы, а значит не отличаются между собой. Он часто говорил о том, что во Вселенной существуют только два компонента: Небытие, и Конденсированное небытие, которое мы называем предметами.

Все это привело к инновационным открытиям, о которых никто и не мечтал (ядерная энергия), и к изменению представлений о Мире.

Единственная постоянная величина, которую оставил Эйнштейн - это Скорость света . Но Квантовая механика уничтожила и эту постоянную! см. в статье —

История эволюции науки — Квантовая механика говорит Все во Вселенной взаимосвязано

После того, как Квантовой механикой были открыты субатомные частицы, наш логический мир распался. Субатомные частицы ведут себя не так как им положено, а точнее не так, как мы думаем, им положено. Разрушены базовые принципы.

В 1964 году ученый Джон Стюарт Белл, представил концепцию под названием «нелокальность причин». Она подвергла сомнению всю теорию причинно-следственной связи! Белл утверждает, что отдельные причины не могут быть изолированны друг от друга. Тысячи экспериментов подтвердили, что Теория Белла является более точным описанием существующего порядка вещей. Белл поддерживал идею о том, что все во Вселенной взаимосвязано . Вы являетесь частью меня, и наоборот. Взаимосвязь эта настолько реальна, что поговорку «не рой другому яму, сам в нее попадешь» можно было бы перефразировать так:

«Если роешь яму другому, ты роешь её под собой, прямо сейчас»

Аристотель же, в свое время, утверждал, что все имеет свои собственные границы, и может быть локальным.

Наука выступает как социальный институт,
профессия, социокультурная ценность,
многогранное культурное явление.

Представляя собой конкретную систему сложной инфраструктуры, а не простую сумму знаний, она вместе с тем есть своеобразная форма духовного производства и специфический социальный институт со своими организационными формами. На протяжении многовековой истории культуры люди шли к новой цели малопроизводительным методом проб и ошибок, а приемлемое решение находилось лишь после длительного и бессистемного перебора большого количества вариантов. Но на более поздних, последующих этапах интенсификации производства потребовалось находить новые решения в короткие сроки, что стимулировало рост инновационного знания. А сегодня научный потенциал определяет престиж любого государства, его будущее, затраты на науку возрастают, профессия научного работника уже стала одной из привлекательных.

Научный прогресс является важнейшей частью процесса интеллектуализации общества, расколдовывания культуры . Каждая научная дисциплина имеет свою индивидуальную историю возникновения и развития, постепенно превращается в относительно самостоятельную сферу человеческой деятельности, выступая историческим продуктом развития цивилизации и духовной культуры, постепенно складываясь в особый социальный организм, вырабатывая новые типы общения и взаимодействия. Важнейшей функцией этой деятельности является систематизация теоретического и эмпирического знания, научного открытия, разработки законов, обобщения и взаимосвязи фактов; целостность социальной системы, объединяющей ученых, технику и учреждения с целью объяснения и предвидения событий, конструирования и преобразования действительности. Дефиниции науки включают: ?системность знаний, образующих научную картину мира (НКМ); ?инновационность научной деятельности – по воспроизводству нового научного знания; ?принадлежность к духовной культуре. Дискуссия по предмету науки включает вопросы, связанные с различными сюжетами науки: профессия, теория, учебная дисциплина.

Вместе с тем наука как часть культуры участвует в ее воспроизводстве, выступает в роли института научных организаций и учреждений, а как ценность культуры предстает результатом этой институциальной деятельности: совокупности методов и знаний в понятийной форме, концепций, системы принципов и методологии . В числе функций науки – процесс получения и создания целостной системы знания, конструирующая деятельность социальных субъектов, духовное производство истины; этос и профессия, ресурсы, информация, коммуникации. Хотя знания приобретаются человеком в повседневной жизни, политике, экономике, искусстве, но лишь в науке они определяются как ее главная цель. Научные знания относятся к определенной отрасли, но базируются на общих принципах научной методологии, подтверждаются эмпирически, объясняют природу и логику процессов, не противоречат фундаментальным научным теориям.

Отличительными качествами научного знания выступают: системность, умение классифицировать предмет и объект исследования, стремление к обоснованности. Эти качества являются социальной ценностью, оказывают влияние на организационные культуры, индивидуальную деятельность . В итоге продуктом науки является не только знание, но и рациональный стиль принятия решения, который используется в других видах деятельности человека.

Для получения знания по определенному направлению науки необходимы разработка программы в аспекте методологии исследования, обобщение фундаментальных и специальных знаний, разработка методов и средств их осуществления: инструментарий конкретных исследований, приборы, установки, методики измерения, хранения, обработки, оформления и передачи информации.

Наука имеет интегральный характер: противоречие в том, что она как бы должна знать все, но одновременно встает вопрос о сути ее дифференциации на различные науки . Современная социальная проблема, которую решает исследователь, не может рассматриваться в рамках одной науки, она носит мультидисциплинарный характер. Чтобы иметь всестороннее представление о проблеме и методах ее решения понадобится интеграция самых различных знаний. Вместо пяти-шести точек зрения с позиций медицины, социологии, психологии, антропологии должна быть получена общая картина проблемы отношения человека и общества. Поэтому мы говорим о мультидисциплинарном характере проблемы. Если пять-шесть человек работают в команде, одновременно они знакомятся с проблемой всесторонне, а не только методами одной науки. Речь идет об интердисциплинарной квалификации специалиста: каждый знает что-то необходимое из других, близких специальностей.

Социальные институты развиваются и изменяются при участии людей, а они включены в отношения обмена. Наука в качестве системы создается сообществом ученых на протяжении более чем двух тысячелетий и представляет собой не только отношение ученого к объекту познания, но и систему взаимосвязей между поколениями, научными когортами, членами научного сообщества. Сегодня наука – мощная отрасль по производству знаний с развитой материальной базой, системой коммуникаций, традициями, этическими нормами. Здесь существует свой стиль, регулируемый системой неписаных, но передаваемых по традиции правил, своя система ценностей. Исследователь обязан владеть научными знаниями, уметь конструировать и применять знания на практике. В общем смысле наука есть систематическое изучение физических или социальных явлений, а в более узком – поиск универсальных законов и объяснений, конкретный анализ при помощи наблюдения, эксперимента .

Как элемент культуры наука питается ее соками и сама оказывает на нее мощное воздействие, может использовать художественные образы, но ее главное ядро составляют понятийные каркасы, сетки категорий, научных гипотез и концепций, дающие объяснение картине мира. Знание как эпистема выступает в качестве общезначимой и самодостаточной сферы деятельности, по отношению к которой вненаучные реалии могут в лучшем случае рассматриваться как сопутствующие. Но если наука связана с определенной отраслью знания, то понятно, что объектом внимания отдельных наук становятся лишь фрагменты, конусы, сегменты мира: например, социальная наука изучает человека и его социальную жизнь . Вряд ли универсум, который представляет собой замкнутый круг тождественности с центром в единой абсолютной норме, сегодня может быть мерилом всего сущего. Превращение человека в предмет познания социологии, психологии, антропологии предполагает абстрагирование от свободы и сострадания как основы нравственности.

Однако понимание чужого мира возможно исключительно путем вживания, чувствования, эмпатии, преодоления эгоистической природной склонности. Когда есть необходимость индивидуального прояснения вины, ответственности, решения, то этому сопутствует свобода выбора желания либо безразличия. Смысл текста уникален для конкретного человека, а те истины, которые мы конструируем, являются осмысленными в специфических социальных средах и ограниченных исторических условиях. Хотя традиционная социальная наука не раз объявляла о своей способности репрезентировать опыт народов и культур, сегодня нельзя утверждать, что можно с уверенностью выступать от имени других.

Осуждение и обесценение здравого смысла – будь то простые верования, предрассудки или банальные проявления невежества – определяются как отклонения от идеального типа Вебера или нормы Дюркгейма . В повседневной жизни люди объясняют происходящее на основе здравого смысла, не задумываясь над обоснованием своих умозаключений. Массовое сознание монтирует ценностные аспекты, стереотипы, культурные нормы в мировоззренческую картину концепций, методологий, в контекст объективированного предметного знания. Вместе с тем здравый смысл склоняется к неоправданному расширению области применения и зависит от того, что хотелось бы считать истиной. Наука и здравый смысл могут оказаться несовместимыми. В отличие от обыденного сознания наука опирается на уровни, формы и методы научного познания, хотя сама влияет на жизненные стили и повседневность, организационные и национальные культуры, вырабатывая новые типы общения и взаимодействия людей, формы разделения труда, ориентации, нормы сознания, научный этос.

Дискуссии о значении науки концентрируются на необходимости выработки четкого определения этого понятия и его одинаковой пригодности применительно к физическим и социальным наукам, ибо последним свойственно учитывать выбор человека и социальную деятельность. В последнее время возросли споры о сущности науки в результате критики философии науки . Сциентистский взгляд на науку исходит из неявного предположения, что знание не зависит от личных качеств людей, занятых в этой области. Ни социально-исторические обстоятельства, ни биографические подробности, ни даже преемственность научных школ не объясняют возникновение инновационной идеи. Иной подход задан социологией знания, оно перестает быть монадой и выводится из объективных обстоятельств . Методология науки включает в себя помимо идей жизненную историю ученых и описание общества, предполагается корреляция между внутринаучным и вненаучным измерениями. Тщательное научное доказательство еще не является гарантией абсолютной истинности общезначимого суждения.

Признаки научности диссертационного исследования вытекают из понимания критериев теории научного знания . Любая развитая научная дисциплина легко обнаруживает уровни: эмпирически-прикладной, теоретический, методологический . Научная теория диссертации содержит тезаурус, совокупность основных понятий, суждений и положений в изучаемой области, объединенных в единую систему знаний о предмете исследований. Система знаний признается теорией, если она удовлетворяет признакам предметности; адекватности как возможности описывать любые ситуации; верифицируемости, проверяемости либо фальсифицируемости, опровергаемости; истинности и достоверности . В структуре научной теории выделяют основные уровни: эмпирическая основа, новые запросы практики, идеализированный объект исследования, теоретическая модель, методология, методики доказательств, массив теоретических знаний, образующий новые положения об изучаемом объекте. При этом доля составляющих зависит от множества факторов и не регламентируется. Важно приблизиться к достижению поставленной цели исследования.

Наука включает около тысячи дисциплин, которые взаимодействуют друг с другом, изучает все, что представляет интерес, рефлексирует свое происхождение, развитие, другие формы культуры, влияние на жизнь общества. Взаимодействие теоретического, умозрительного и эмпирического уровней развития науки оказывает влияние на повседневное сознание и субкультуры. В принципе социолог решает аналогичные задачи, пытаясь объяснить, почему события происходят в определенной последовательности. Однако научное социологическое объяснение отличается от суждений здравого смысла тем, что должно быть выведено из общих закономерностей, установленных на основе правил логического доказательства. Нормы и идеалы научного исследования предписывают систематическое опровержение установленных генерализаций, поиск таких фактов, которые противоречат общепринятому мнению.

Это есть норма, которую Р.Мертон назвал организованным скептицизмом . Прочная эпистемологическая позиция признает неизбежную относительность научного познания. Выйти за пределы контекстуальной ограниченности возможно, лишь отрефлексировав локализацию и темпорализацию собственного или чужого текста. Претензия же на универсальную истину научной репрезентации лишь маскирует тотальную волю к власти, стремление сформировать, подчинить научный поиск тирании господствующего дискурса. К тому же отрицательное воздействие на развитие науки оказывает централизованная структура планирования и управления научными исследованиями, монополизм, неравноправные отношения.

Таким образом, наука развивается посредством опровержений собственных истин, однако этот процесс совершается в рамках определенной системы эпистемических норм и социальных институций, регламентирующих научный вывод. Здесь работает не личный опыт распознавания и предвидения, а безличная процедура обоснования общезначимых заключений, которые могут быть воспроизведены при соблюдении заданных условий, конвенциальности семантических и языковых норм.

Так, проблема временисоставляет содержание термина темпорализм в самом широком аспекте, хотя может употребляться в более узком значении: физический темпорализм, геологический, социальный. Внутри физического описания времени в литературе получили признание понятия положительного и отрицательного космологического, инверсного темпорализма. Противники новых терминов и поклонники русского языка должны иметь в виду, что каждый такой термин имеет длинный, сложившийся в определенных обстоятельствах семантический шлейф.

Например, в научной и особенно в учебной литературе по проблеме времени не всегда четко различаются понятия релятивного, реляционного и релятивистского . Отметим здесь содержание каждого из указанных понятий .

· Релятивный (relativus – лат.) – категория философии, означающая относительный характер абсолютного в познании, истине, существовании, в соотношении движения, времени и пространства, субъекта и объекта.

· Реляционный (relatien – нем.) – общенаучное понятие, которое обозначает учет связи и концепции времени, движения. Реляционная концепция времени, например, противоположна субстанциональной концепции.

· Релятивистский (relativistisch – нем.) – частнонаучное физическое понятие, обозначающее принадлежность к теории относительности.

Профессиональная лексика утилитарна, она экономит время специалистам и экспертам при объяснении теоретических концепций, суть которых может уместиться в нескольких скупых, конвенциально принятых терминах. Расшифровка символа и понятия времени, жизненного хронотопа человека оказалась связанной с культурно-исторической эволюцией темпорализма в гуманитарном и естественнонаучном знании .

Поскольку же понятийный аппарат социологии в основном также развивался на Западе, многие термины были заимствованы из английских переводов германской и французской литературы или оригинальных трудов английских и американских социологов. Важно предоставить соискателям и экспертам доступ к концептуальным ресурсам, которые накоплены в международном социологическом сообществе. Хотя освоение новых областей реальности приводило к дифференциации науки, дроблению на специализированные области знания, историю науки пронизывает сочетание дифференциации и интеграции. В последнее время принимаются научные комплексные программы, заполняются лакуны научного знания, преодолеваются дисциплинарные барьеры.

Научная парадигма, теоретический арсенал социальной науки носят междисциплинарный характер, синтезируют различные научные знания, их семантическая нагрузка передается друг другу, обогащая каждую научную специальность. Задачей фундаментальных наук служит анализ взаимодействия базисных структур человека, природы и общества, а непосредственной целью прикладных наук является применение результатов фундаментальных наук для решения не только познавательных, но и социальных практических проблем. Критерием успеха здесь служит не только достижение истины, но и эффективность внедрения, об этом обязан писать диссертант в разделе о практической значимости своей работы.

Являясь одним из видов деятельности, научная практика вплетена в ткань культуры, а поэтому как часть своего целого требует наличия стереотипов действия, стандартизации. Уровень культуры и степень научности метода в качестве способа организации деятельности детерминируют уровень научной практики как элемента всей общественно-исторической практики, а последняя, будучи осознанной, переходит в деятельность, выступающую единственно возможным условием приобщения индивида к культуре и его пребывания в ней. Невозможно получить адекватное отражение процесса движения научного знания, исключив из анализа влияние общественно-исторической практики, социального времени на развитие науки и культуры в целом. Развитие науки не сводится к филиации идей, оно лишь в конечном счете совпадает с логикой развития познания, также как методологический анализ выявляет из реального времени практики научного открытия структуру предсказания и структуру собственно открытия в чистом, атемпоральном, логическом виде .

Наука выступает средством формирования научной картины мира. Так, должна была пройти длительная история предсказаний и времен, прежде чем были созданы научные концепции времени и теорий предвидения. И прогностическая способность человека, и его понимание времени в конечном счете находят свое обоснование в деятельности, в эволюции практики. Развитие способности к предвидению сразу попадает в живую ткань культуры, сущность которой во многом характеризует понимание времени. Первобытный презентизм и наивно-статический подход ко времени, атемпоральность мифологического сознания детерминированы застойными формами трансформации пережитого в неподвижное; реальность не дифференцировалась по модусам времени и в силу этого не нуждалась в предсказании. Хотя все же намечается временная ориентация: ретросказания об идеальном мифическом периоде без смерти, болезни, табу . Истоки науки уходят своими корнями в практику ранних человеческих обществ, когда производственные и познавательные моменты деятельности людей были неразделимы. Отдаленной предпосылкой науки считают мифологию, в которой впервые реализована попытка построения целостной системы представлений об окружающей действительности.

Первоначальные знания носили чисто практический характер, выполняя роль методических указаний в конкретных видах человеческой деятельности. Эти знания, полученные на основе простого наблюдения, не раскрывали сущности явлений и взаимосвязи между ними, которая позволяла бы объяснить, почему данное явление протекает так или иначе и предсказать дальнейшее его развитие. Мифологическое сознание и образ времени обращены к индивидуальной психике человека, это обстоятельство детерминирует и античные представления о роке и судьбе. Предпосылки науки связывают с появлением стремления к обоснованию научного знания как самостоятельной сферы деятельности в натурфилософии Древней Греции. Фалес Милетский поставил вопрос о необходимости доказательства геометрических построений и выполнил ряд таких доказательств, что послужило поводом именно этот период назвать датой рождения научных исследований. В структуре античного сознания становится возможным жесткое, фатальное предсказание будущих событий, неизбежных в силу идеологических предписаний и стереотипов, в силу устойчивости отношений между людьми в эту эпоху. Взятые глобально, мировые события непредсказуемы, они сливаются в вечном круговороте.

Но античное время не сводится к циклическому времени пифагорейцев и Гераклита, ибо систематическую разработку получает у Аристотеля: время вырывается из круга и становится векторным. В греческой философии получает развитие идея вневременного существования и вневременной предикации, в связи с распространенной идеей подлинности знания о вечном. Правда, преодоление предшествующих парадигм пошло по пути разрушения презентизма прежде всего за счет игнорирования ценности существования в настоящем. В связи с таким распределением акцентов теологическая прогностика распределяется на ретроспекцию и собственно предсказание, реализуется рефлексия индивидуальных предсказаний в понятии судьбы и теологическое провидение. Темпорализм Апокалипсиса становится не только линейным, но и финалистским, что ведет к новой форме предвидения. В религиозном сознании намечается дифференциация исторического времени и предвидения и попытка их осознания, хотя отвергается возможность активного участия человека в развитии событий. Прогностику средневековья развивали также астрологические предсказания, способствуя развитию субъективной прогностической функции средневекового сознания. В целом мировоззренческий горизонт времени и предвидения раздвинулся благодаря тому, что прогностическая рефлексия эпохи во многом вышла из презентивых замкнутых циклов и стала существенно оценочной в познании времени и хода истории.

Если в мифологическом сознании персонификация времени в образе Хроноса выступала отражением обеспокоенности человеческой несвободой, фатальной предопределенностью, то человек Возрождения приходит к осознанию себя как творца себя самого и своей судьбы. Аксиологическая рефлексия времени явилась огромным скачком в мировоззрении, интегрирующим новый тип деятельности и новую жизненную позицию. Чем выше рефлексия социальной практики, тем сильнее социализация предвидения и успешнее освоение исторического времени.

Шагом вперед по пути исторической эволюции социального предвидения явилась утопия, отрицающая провиденциализм и эсхатологию. В то время как теологическая прогностика шла по пути мистифицированного, а утопия – по пути иллюзорного предсказания, философия формировала концептуальное предвидение и оценочную рефлексию времени. Именно лотмановский синтактический тип культуры являет собой выражение практицизма деятелей эпохи, реабилитации практической деятельности. Существенной стороной организации этого типа культуры была ее включенность во временное развитие. Именно этот тип культуры господствует затем в эпоху централизации.

С XVI века наука превращается в самостоятельный фактор духовной жизни. Успехи науки в годы Галилея, Коперника и Ньютона считают первой научной революцией. Ее итогом стала целостная механистическая картина мира. Более высокая степень рефлексии предвидения и исторического времени детерминируют развитие общественного сознания эпохи, освобождая человеческое сознание от фетишей, формируя новый тип деятельности. С новым уровнем культурного самосознания эпохи культура времени обогащается как развитием натурфилософии, так и художественным освоением времени. Темпорализм Возрождения структурен: историческое время, художественное, природное, личное, деятельностное. Историческое время средневековья было внешним по отношению к существованию человечества, тогда как для человека Возрождения время характеризует бытие культуры, осознается в качестве важнейшего критерия исторической ориентации человека, с точки зрения вхождения субъективного времени в русло социально-исторического, с позиций фундаментальной этической ценности.

Позднее классическая научная парадигма семантизирует время как сухую рациональную бесстрастную категорию, означавшую по сравнению с античностью, средними веками и Возрождением ее полную дегуманизацию: тотальность материи в натурфилософии не позволяла допустить человеческую темпоральность. Философия, начиная с неклассической и развиваясь в постнеклассическую, пытается преодолеть изъян абстрактного человека и ввести его в конкретный культурно-исторический контекст, систему общечеловеческих нравственных ценностей. Переопределение ситуации, по Л.Г.Ионину , произошло в XVIII веке: Руссо разделил все вертикальные классификации на две группы – природные и политические, или культурные. В процессе же перехода к неклассической форме наука становится одним из основных видов деятельности, и сама предметность сплавляется со средствами получения знания и операциональными схемами, через которые это знание получают.

Мутации мировоззрения означают, что образ мира вытесняется на суд философской и научной методологии, которая либо адаптируется к новой картине, либо резко ее пересматривает. Во второй половине девятнадцатого века, открытие социального неравенства и требование равенства было осмыслено как часть грандиозного духовного переворота того времени, положившего начало новой культурной эпохе – эпохе модерна.

Понятие социальной проблемы, пишетГ.С.Батыгин, сформировалось в начале XIX века в контексте реформистской идеологии, имелись в виду нищета, преступность, заболеваемость, проституция, неграмотность. Движение за социальные обследования (social survey movement) было усилено социалистическими идеями, чрезвычайно популярными в образованных кругах Европы и Америки, а социология и социализм шли в то время рука об руку . Вместе с тем и уровень прогностического действия науки оказался зависимым от культурно-исторического типа деятельности. На рубеже ХIХ–ХХ веков новые открытия в физике обнаружили ограничения классической теории, механистической концепции мира, привели к созданию новой физики теории Эйнштейна, Планка, Резерфорда и охватили основные отрасли науки. Наука стала неотъемлемой и наиболее важной частью нашей цивилизации, обрела социальные, экономические, политические функции.

С новой ролью науки в культуре меняется облик науки как социального института. В модернизации функций науки в эволюции культуры и характера социальных систем работает уже не личный опыт распознавания и предвидения, а безличная процедура обоснования общезначимых заключений, которые могут быть воспроизведены при соблюдении заданных условий. Традиционно тип научной рефлексии оказывается связанным не только с исторической эпохой и национальной культурой, но и персоналией, конкретной личностью. И какой бы отдаленной от технических приложений не выглядела любая диссертационная работа, она представляет собой звено в цепи действий и решений, определяющих судьбу рода человеческого. Научная картина мира эволюционирует вместе с культурой. Понятие научного сообщества родственно куновской парадигме , но более широко связано с социокультурной детерминацией.

Ценным является соотношение культурных традиций и представленческих образов с эволюцией социальной картины мира , тесно связанной с типом научной рациональности и авторитетами философских систем. Ортодоксальный традиционный курс марксизма должен выступать как определенный исторический этап развития мировой философии. Идеологическое клише В.С.Степин передает образно: на философию одели дурацкий колпак, отправили громить науку. Немецкая классическая философия культивировала интеллектуальность, ясность, замкнутость, самодостаточность и самосознание. Она дала как бы общий чертеж истории, но в нем, по Сартру, нет концепции совести и морального суда. В противоположность западному классическому типу восточная философия акцентировала коммуникативную социальность, медитацию, связь сознания с природой. Экзистенциальный, более поздний европейский тип философствования и русская традиция философии человека уже содержали обращенность к душе, экзистенции, здесь-бытию, а также этос примирения, открытость человеческому бытию, идею соборности, национальную идею. Вместе с западными концепциями человека русская высокая философия осуществила определенное влияние на социологию постмодернизма.

Классическая социология строила типологию социальных систем по принципу старое – новое, консервативное – прогрессивное. Социологи концентрировали внимание на типологиях социальных общностей и масштабах систем, но на социальном уровне анализировали два важнейших типа обществ: доиндустриальное и индустриальное. Это классические модели Ф.Тенниса, Э.Дюркгейма, Г.Зиммеля, Г.Спенсера, Т.Парсонса. Если воспользоваться идеей вертикальной классификации, то в современном обществе, отличающемся от традиционного по ряду параметров, переопределение ситуации произошло с подъемом буржуазного класса .

П.Бергер считает, что капитализм – это не только элемент практики, но и определенная концепция, исторически капиталистический феномен в его вполне развернутой форме совпал с феноменом индустриализма. Новые экономические институты и технологии преобразили мир, капитализм тесно связан с технологией и преобразованиями материальных условий жизни человека, новой системой стратификации, основанной на классах, политической системой в лице национального государства и демократических институтов, культурой, которая исторически связана с классом буржуазии и подчеркивает значение отдельной личности. Таким образом, все элементы взаимно переплетены и представляются как защитниками, так и критиками в рамках экономической культуры капитализма.

Рост популярности массовой периодической печати обусловил, анализирует Г.С.Батыгин, возникновение еще одного вида социальных обследований – опросов аудитории органами массовой информации. Это была попытка систематической организации полевого интервьюирования, в том числе отбора респондентов по полу, возрасту, профессии и месту проживания. Традиционно в центре внимания находились выборы, собирались сведения о разных сторонах жизни американцев. Особенно важным оказался вклад социологов в изучение влияния формулировок вопросов, типов аргументации и установки на процедуру и содержание высказывания мнений. Институт общественного мнения Дж.Гэллапа нашел способ многоступенчатого вероятностного выборочного обследования с максимально точным прогнозом .

Подлинной фундаментальной революцией в научном осознании времени явились положения А.Эйнштейна, а революция в физике на рубеже XIX–XX веков, ее принципы и гносеологические установки Эйнштейна преодолели кризис абсолютного субстанциального темпорализма в физической теории, продемонстрировав возможность преодоления стандартных рамок классической парадигмы в революционном скачке теории. Это был лишь первый, хотя и существенный, вклад в построение нового культурно-исторического темпорализма. Философия XX века пытается преодолеть изъян абстрактного человека и ввести его в конкретный культурно-исторический и темпоральный контекст. Развитие науки XX столетия характеризуется коренным пересмотром концептуальных оснований проблемы времени, а также аппарата научной прогностики, тесно связанной с парадигмой времени. После ограничения ньютонианского понимания времени прогрессивные идеи Эйнштейна, имеющие не только физическое, но и общекультурное значение, все больше влияют на общий стиль мышления в различных сферах культуры. И это влияние будет осуществляться до тех пор, пока релятивистская парадигма, имея более чем полувековую историю, не уничтожит без остатка сохранение веры в единое и единственное для всего мира и всех процессов время.

Расшифровка символов времени произошла в философиях XX века с осознанием предельных пограничных ситуаций в жизни индивида. Оторванность от темпоральных корней подлинного бытия порождает маргинальность и риск существования, предпосылка его находится в безликости жесткой детерминированности общественного устройства. Совокупность переживаний по поводу отношения Гамлета ко времени и вечному философскому вопросу бытия переносится непосредственно на современность, усиливая остроту вопроса. Жизненный путь индивида сливается с темпоральностью возраста, оказывается зависимым от жизненного времени нации, времени культуры . В хронотопе культуры постепенно возрастает наполненность времени в зависимости от типа деятельности.

Известно, что энтропийное обоснование направления времени вслед за Больцманом разрабатывалось А.Эддингтоном, Г.Рейхенбахом, А.Грюнбаумом. У Ницше было бы одной интеллектуальной радостью меньше, если бы он имел понятие о законе термодинамики. Исходя из того же самого энтропийного определения порядка времени, ученые приходили к мнению и о статистической природе, статистическом характере направления времени, состояния с отрицательной энергией было предложено рассматривать как движение электронов попятно во времени. В культурно-исторической эволюции идея времени представлена архетипом, структурирующим деятельность, культуру, картину мира. Она эволюционирует от первобытного презентизма и античного циклизма к линейному времени Августина и Ньютона, затем к целому вееру форм художественного, психологического, природного и социокультурного времени постнеклассической культуры, а также временным инверсиям, суперпозициям и петлям времени постмодернизма.

Человеческая мысль проходит через осознание множественности и равноправия ценностных и нормативных систем, от понимания и сопереживания пограничных ситуаций к состраданию, воплощаемому во вполне прагматичной и рациональной помощи и поддержке. В XX веке распад тоталитаризма и отсутствие потребительского изобилия, открытости, глубокой информатизации в условиях ювенильности психики социальных субъектов сформировал известный тип гомо советикус с такими социальными характеристиками, как представление о собственной исключительности, патерналистская ориентация, сочетание внутренней установки на эгалитаризм с иерархичностью миропорядка и имперскими притязаниями. И только феномен более позднего типа чаще характеризуют здравый смысл, амбивалентность, маргинальность, толерантность. Осознание собственной смертности и несовершенства, несправедливости социума оказалось едва ли не самым адекватным и глубоким знанием о природе человека.

На пути расчленения корней социальных институтов, научного прогресса, немецкого теоретизирования происходят потери дофилософского синкретизма, которые обнаруживаются вновь как обретенные терапевтические идеалы: антропологизм, приоритет личностных отношений, стремление к сельской идиллии узников урбанизации. То, что утратила западная рефлексия цивилизации, теперь стремительно открывается заново как понимание смысла, переживание эпохи, человеческой темпоральности, внетеоретическое проникновение в ситуацию. Вместе с тем модернистские пласты культуры сохраняют западный тип цивилизации, создают новую типологию личности и стиля жизни, кодифицируют право и авторитет дедукции, при этом возрождая индукцию.

Мир, в котором мы живем, не оказывается простым линейным механизмом: скорее это мир без стабильности, гарантий и простых линейных зависимостей. Постнеклассическая ситуация социума полностью опрокинула академизм безликого бессубъектного мира, нарисовав картину творческого, нравственного индивида, жизненного разума и спонтанной жизненной культуры. Классическим техногенным стереотипам чистых оппозиций не соответствует образная гамма переживания в целостном представлении мира, рациональные глубинные программы человеческой жизнедеятельности не везде проступают явно, уступая место непроясненным интенциям. Изъятая в прошлом из мира человеческая субъективность восстановилась, разрушение картезианско-ньютонианской ценности познания привело к пониманию субъекта не только как познающего, но и живущего.

Научная рациональность в качестве анонимной, независимой от человека сменилась новой парадигмой рациональности науки, включенной в культуру в качестве системы идей о человеке и человеческом мире.

Прежние парадигмы оказались бессильными в рассмотрении истории как системы человеческого опыта, а человека как духовного существа. Человек, по Ортега, является драмой, его жизнь есть универсальное событие, в каждый момент которого открываются возможности жизненного пути. Линейному мыслителю, собравшемуся пофилософствовать о социальной жизни индивида в ситуации постмодернизма, придется натолкнуться на необычные принципы и характеристики профессионализации, междисциплинарность предмета, концептуализацию социального действия посредством рефлексии судьбы. Глубокое беспокойство, напряженность не будничного, а экзистенциального происхождения органически вошли в психологическую сферу современного социума, субъект которого все чаще капитулирует, либо приводит к капитуляции другого.

С развитием цивилизации этот риск возрастает, но отклик на глубокие потрясения найден в лоне философской рефлексии и технологий смягчения шока для человека и общества. Когда Т.Кун предложил использовать понятие парадигмы, он имел в виду некую когнитивную модель, взаимодействующую с социальным измерением науки, последовательно проходящую состояния нормальной науки и научной революции . Последовавший рывок в неклассическое поле науки означал уже приземление в нелинейные процессы природы и социума, непредсказуемость и непрозрачность, отягощенные человеческим беспокойством и озабоченностью мировых процессов, с которыми не мог гармонично уживаться образ единого для всех процессов, абсолютного линейного времени Ньютона.

Отечественная социология имеет короткую и непростую историю ; несколько поколений ученых не имели возможности знакомиться с работами современных социологов, социологическое знание развивалось драматично и изолированно от мировой эволюции социологической мысли. Многие направления, получившие развитие на Западе, в советской науке отсутствовали, а те, которые были разрешены, испытывали давление идеологических ограничений. Начиная с 60-х годов теоретиками, несмотря на разницу в определениях, признается, что различия в собственности, престиже и власти являются функциональными аспектами неравенства. Классическими аспектами неравенства стали деньги, власть, престиж, знания. Если даже эти показатели не имеют достаточного эмпирического обоснования, то все же представляют собой определяющие условия реализации общепризнанных жизненных целей в современном обществе. Дополнительными индикаторами могут быть: вид дохода, тип жилья, место жительства, образование, доход главы семьи, культурный уровень.

Современная европейская цивилизация считается продуктом осуществления модернистского проекта, то есть всеми своими отличительными признаками она обязана эпохе модерна и модернистскому проекту. Наука, искусство, мораль индустрия, свобода, демократия, прогресс – продукт модерна, так же как достигнутое равенство, рациональная общественная организация, высокий жизненный стандарт и прочие достижения цивилизации. Одно из главных приобретений духовной культуры постмодернизма – положение о том, что человек имманентен, а не трансцендентен миру, субкультуры социальных групп не являются идеологическим конструктом, а выступают системой смыслов, средством выражения образа жизни и механизмом адаптации к доминантной культуре общества.

Эти пунктирные наброски эволюции научных идей помогут соискателю не только задуматься о горизонте социальных проблем, которые исследуются в диссертации, но и разбудят научное любопытство, обратят внимание на дополнительную литературу, познакомят с классиками и современными авторами по теме исследования.

Сервис - бесплатные знакомства онлайн на сайте dating.ru. Удобный интерфейс, надежность и солидность проверенная временем. Ничем не уступает таким службам, как mamba, rambler и т.п.

Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона Калюжный Дмитрий Витальевич

Эволюция науки

Эволюция науки

Если бы во времена господства аристотелевской динамики, или в эпоху флогистонной теории в химии, или птолемеевской системы в астрономии вы стали объяснять людям, что их занятие – сплошное мракобесие и антинаучность, вас бы не поняли. ТОГДА эти уважаемые и общепринятые концепции природы не были ни менее научными, ни более субъективистскими, чем сейчас – наши современные. Они были просто другими, а в какой-то момент переменились.

И что же получается? Оказывается, эволюция науки – не монотонное движение вперед от успеха к успеху, а скачки или «прорывы», в результате которых отрицается многое из предыдущего этапа.

А между тем историками достижения прошлого оцениваются с сегодняшних позиций! Такой подход неизбежно искажает образ реального процесса. Ведь то, что было модным и общепринятым когда-то, практически не находит места в будущем и выпадает из анализа именно поэтому: модные прежде воззрения стали противоречить новым взглядам. И наоборот, то, что в те времена было на обочине научного развития, вдруг выскакивает на первый план по той простой причине, что именно эти, некогда «неверные» мнения и оправдались. Анализ, выполненный без учета этого феномена, спрямляет, а значит, искажает истинный ход эволюции.

Вот, например, Василий Великий в комментарии на «Шестиднев» (шесть дней творения, описанные в книге «Бытие») говорит, что не стоит обращать внимания на рассуждения эллинских философов, раз они сами не могут достигнуть согласия. О чем тут речь?

Между христианским мыслителем Василием и нехристианскими (эллинскими) философами то коренное различие, что Василий философствовал, опираясь на Священное Писание, а эллины такой опоры не имели, они выдвигали и рассматривали собственные мировоззренческие концепции. (Кстати, из одной такой концепции, разве что написанной на еврейском языке, развилось в итоге само Священное Писание, ведь больше ему взяться неоткуда.) Но нам здесь важно не это, а то, что среди эллинов был огромный разнобой мнений, и каждый из ученых мог выбрать то из них, которое ему больше нравилось. Василий выбрал Священное Писание. И последующие историки тоже выбирали, что им нравилось, создавая в современном им обществе ложное представление о прошедших временах. Встречая теперь в книгах заявления типа «еще древние греки знали, что…» , задумайтесь, все ли греки знали это и зачем им было нужно такое знание?

Так, считается, что Аристарх Самосский в III веке до н. э. «предвосхитил» Коперника, и если бы греческая наука была поразворотливее, то гелиоцентрическая астрономия могла начать свое победное шествие на восемнадцать веков раньше, чем это произошло на самом деле. Даже не вдаваясь в хронологическую проблему и не оспаривая времени жизни Аристарха, можем сказать, что утверждать такое – значит, игнорировать весь исторический контекст.

Ведь когда Аристарх высказал свою умозрительную идею, значительно более понятная геоцентрическая система удовлетворяла всем нуждам практики. Не было очевидных оснований для принятия гелиоцентрической системы всерьез. Даже более тщательно разработанный проект Коперника не был ни более простым, ни более точным, нежели давно известная система Птолемея, и отнюдь не сразу был востребован. Идея же Аристарха, выдвинутая задолго до Коперника, тем более не могла никого заинтересовать, оставалась малоизвестной и не оказала влияния на науку своей эпохи.

Но если «передовые» для своего времени теории нельзя переоценивать, то, с другой стороны, устаревшие теории тоже нельзя считать ненаучными лишь на том основании, что они были отброшены.

Для того чтобы правильно хронологизировать исторический процесс, его сначала надо понять . И при этом заниматься следует не историей имен, а историей идей. Как правильно сказал в своей замечательной книге «Структура научных революций» американский физик и историк Т. Кун, «надо не столько стремиться отыскать в прежней науке непреходящие элементы, которые сохранились до современности, сколько пытаться вскрыть историческую целостность этой науки в тот период, когда она существовала. Интересен вопрос не о соотношении воззрений древних и современных научных положений, а скорее отношение между их идеями и идеями того научного сообщества, то есть идеями их учителей, современников и непосредственных преемников в истории науки ».

Если эволюция науки показывает нам, что эллинские воззрения в родстве со средневековой ученостью, что византийские и арабские ученые – современники или непосредственные преемники древних греков, то какие же у нас есть основания для того, чтобы разделять учителей и преемников сотнями лет?…

Для ранних стадий развития большинства наук характерно постоянное соперничество между множеством различных представлений о природе. Ведь первоначально цели исследований формировались внелогическим путем. Хоть и считается, что любое научное сообщество знает, каков окружающий нас мир, но это не так. Достаточно ознакомиться, например, с энциклопедическими работами Плиния (I век) или даже более поздними «интегральными» работами по естествознанию Ф. Бэкона (XVII век), чтобы обнаружить, что в них описана довольно путаная картина. Даже представления Бэкона о теплоте, цвете, ветре, горном деле и так далее наполнены информацией, часть которой если и не вызывает смех у современного читателя, то только потому, что описание вообще малопонятно.

Кроме того, древняя естественная история обычно упускает в своих неимоверно обстоятельных текстах как раз те детали, в которых позднее будет найден ключ к объяснению. Например, едва ли хотя бы одна из ранних «историй» электричества упоминает о том, что мелкие частички, притянутые натертой стеклянной палочкой, затем опадают: этот эффект казался «древним» механическим, а не электрическим.

Но как бы там ни было, некоторые общепринятые принципы, содержащие закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, в совокупности дающее нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования, – все же существуют на любом этапе развития науки между ее рывками. Т. Кун предложил назвать это термином парадигма .

Парадигмы приобретают свой статус потому, что их использование приводит к успеху скорее, чем применение конкурирующих с ними способов решения некоторых проблем, которые исследовательская группа признает в качестве наиболее остро стоящих.

Например, от глубокой древности до конца XVII века не было такого периода, когда придерживались бы единственной, общепринятой точки зрения на природу света. Вместо этого было множество противоборствующих школ и школок, большинство из которых излагало ту или другую разновидность эпикурейской, аристотелевской или платоновской теории. Одна группа рассматривала свет как частицы, испускаемые материальными телами; для другой свет был модификацией среды; еще одна группа объясняла свет в терминах взаимодействия среды с излучением самих глаз. Помимо этих были другие варианты и комбинации этих объяснений.

Каждая из школ черпала силу в некоторых частных метафизических положениях, и каждая подчеркивала именно тот набор свойств оптических явлений, который ее теория могла объяснить наилучшим образом. А нерешенные проблемы откладывали для дальнейшего исследования.

В течение всего XVIII века представление о свете базировалось на «Оптике» Ньютона (1643–1727), который утверждал, что свет есть поток материальных частиц, корпускул. И это поддерживалось большинством. Но в начале XIX века Парижская академия наук объявила конкурс на объяснение явлений дифракции и интерференции, и Огюст Жан Френель (1788–1827) решил эту проблему, исходя из волнового представления о свете. Более того, из его теории следовало, что если на пути света поставить экран, то при определенных условиях в центре тени от экрана будет светлое пятно. Чтобы доказать ложность теории Френеля, решили поставить описанный в его работе эксперимент, и… все подтвердилось. В центре тени было светлое пятно.

Так благодаря работам Френеля и Томаса Юнга (1773–1829), объяснившего, исходя из волновой теории, цвет тонких пленок (который видел каждый, кто пускал мыльные пузыри), появилось представление о свете как поперечной волне. И большинство отвергло корпускулярную теорию: все стали приверженцами волновой.

Но вот наступил 1900 год. Макс Планк (1858–1947) показал, что свет – это поток квантов, то есть он может обладать в одних условиях корпускулярными свойствами, а в других – волновыми. И опять научное сообщество было довольно результатом.

Занимаясь историей наук, следует также учитывать, что развитие знания связано не только с выдвижением новых идей. Очень часто большую ценность имеют новые надежные методы и приборы для уточнения ранее известных категорий фактов.

Между научными прорывами, – то есть в те периоды, которые можно смело назвать временем «нормального» развития науки, – часто происходит подавление фундаментальных новшеств, потому что они неизбежно разрушают основные установки сложившейся, «успокоившейся» науки. На этом этапе Природу пытаются втиснуть в парадигму, как в заранее сколоченную и довольно тесную коробку. Цель науки в такие периоды – в укреплении достигнутого, а не в рассмотрении новых видов явлений, которые не вмещаются в эту «коробку».

Конечно, на пути различных новшеств обязательно должен быть определенный барьер, чтобы не проскочила заведомо бредовая идея. По воспоминаниям коллег С. П. Королева, у него был даже свой метод, называемый: «Разрушить дом и найти хозяина». Суть его была в следующем. На любое новое предложение Королев сразу говорил, что это несусветная ерунда. Чего он при этом достигал? Если идею высказывал не автор, а просто человек, имеющий доступ к генеральному конструктору, то он не будет сражаться за чужое и портить отношения с начальством. Если ее высказывал настоящий автор, но не слишком проработавший идею, то он тоже не будет за нее сражаться: а вдруг и впрямь ерунда. Но если для автора идея действительно важна, он, несмотря ни на что, будет ее отстаивать.

Такой подход очень полезен. Он позволяет не тратить силы на не слишком продуманные проекты. Конечно, процесс отторжения происходит стихийно. Просто в периоды развития «нормальной» науки огромная армия конъюнктурщиков требует канонизации того, что в ней достигнуто, и с жестокостью изгоняет всех, кто собирается что-то изменять, – не потому, что они глупые, тупые или противники прогресса. Совсем нет. Они поступают очень умно и целесообразно, обеспечивая собственное место в науке. Для перемен, которые они бы восприняли, должны созреть условия.

Т. Кун в очерке «Роль истории» пишет следующее:

«История, если ее рассматривать не просто как хранилище анекдотов и фактов, расположенных в хронологическом порядке, могла бы стать основой для решительной перестройки тех представлений о науке, которые сложились у нас к настоящему времени. Представления эти возникли (даже у самих ученых) главным образом на основе изучения готовых научных достижений, содержащихся в классических трудах или позднее в учебниках, по которым каждое новое поколение научных работников обучается практике своего дела. Но целью подобных книг по самому их назначению является убедительное и доступное изложение материала. Понятие науки, выведенное из них, вероятно, соответствует действительной практике научного исследования не более, чем сведения, почерпнутые из рекламных проспектов для туристов или из языковых учебников, соответствуют реальному образу национальной культуры».

Переход к новому взгляду на мир – очень болезненный процесс. В такие периоды меняются представления о том, постановку какой проблемы нужно считать правомерной или какое ее решение полагать закономерным.

Усвоение новой теории требует перестройки прежней или даже ее полной замены, а также переоценки прежних фактов; требует такого революционного перелома, который редко оказывается под силу одному ученому и никогда не совершается в один день. Ничего удивительного, что историкам науки бывает весьма трудно определить точные даты на этом длительном пути.

Почти всегда люди, которые успешно осуществляют фундаментальную разработку новой парадигмы, были либо очень молодыми, либо новичками в той области знаний, парадигму которой они преобразовали. Будучи мало связанными с предшествующей практикой, с традиционными правилами «нормальной» науки, они быстрее «стариков» видели, что правила больше непригодны, и начинали подбирать другую систему правил, которая могла бы заменить предшествующую.

Такие кризисы в науке – процесс, трудно прослеживаемый поздними исследователями, и особую сложность представляет весь период до XV века. При отсутствии печатных изданий и сложностях в коммуникации между различными учеными сильно затруднялось распространение научного знания.

Все это в полной мере касается и истории. Она сегодня находится на том же уровне развития, что и аристотелевская физика, и своя научная революция ей еще предстоит.

Кстати, надо иметь в виду, что люди меняют свои взгляды после смены парадигмы вовсе не из-за конъюнктурных соображений. Помните историю со светом? До научной революции ученые видели в световых явлениях корпускулярные свойств, после нее – проявление только волновых свойств. Причем читатель достаточно легко найдет подтверждение и в истории политических революций, когда Россия из царской и православной стала сплошь социалистической и атеистической и быстро научилась видеть в царизме и православии одни только уродства, а спустя 70 лет вдруг увидела одни уродства уже в социализме и атеизме.

Есть такой психологический тест. Человеку показывают картинку из крючочков и точечек и спрашивают, что он видит. Он говорит, что, например, молодую женщину. Тогда ему показывают, что здесь изображен профиль старой женщины. И испытуемый ясно ее видит. При этом предыдущий образ у него исчезает. В других экспериментах выяснилось, что восприятие размера, цвета и тому подобных свойств объектов также меняются под влиянием предшествующего опыта и обучения испытуемого. Все это наводит на мысль, что предпосылкой самого восприятия является некоторый стереотип, или шаблон, напоминающий парадигму.

Природа достаточно сложна, для того чтобы ее можно было изучать всю сразу. Поэтому для ее познания нужна система наук, каждая из которых занимается лишь одной стороной единого целого. Но изучается-то единая Природа. А это значит, что наряду с тенденциями дифференциации наук (анализа знания) должен идти процесс их интеграции (синтез).

Можно говорить о трех этапах в развитии изучения Природы. Первый – синкретический, нерасчлененный. Второй, начавшийся в эпоху Возрождения и длившийся до конца XVIII века, – этап дифференциации наук. И, наконец, третий, идущий и сейчас, их интеграция. Первый этап и есть так называемый древнегреческий. Следующий сразу за ним второй этап характерен появлением ученых-энциклопедистов. Но говорить надо не об энциклопедичности знаний тех или иных творцов – их знания вообще-то были очень скудны, – а о необходимости переработки лично каждым всего известного массива научной информации, чтобы дать новую.

История различных наук имеет различную ценность при составлении хронологии развития знания. Наиболее информативны история техники и история химии, потому что практически каждое новшество в них требует определенной предыстории. Только рассмотрев эволюцию разных наук, и сопоставив результаты, можно будет говорить о создании многомерной истории, более или менее точно отражающей реальное научно-техническое развитие человечества.

И, наконец, главное. Первый этап развития науки, то есть длительный период до возникновения науки Нового времени, – это во многом история развития знания в Ромейской (Византийской) империи, что, как правило, проходит мимо внимания историков. К этому вопросу мы еще не раз вернемся, здесь же лишь отметим, что события и достижения ученых этой империи просто растащили и создали из них то, что мы называем теперь европоцентризмом.

Из книги Великая Гражданская война 1939-1945 автора

Эволюция СС Разумеется, реальная политика заставляла нацистов отступаться от своих любимых расовых идей. Как это происходило, прекрасно видно на примере такой организации, как СС.СС (SS, сокращение от Sutzschtaffeln) - охранные отряды. Сам термин предложил Геринг,

автора Бейджент Майкл

Неправильная эволюция О проблемах с ископаемыми данными было известно с самого начала. В течение столетия или чуть дольше ученые попросту уповали на то, что проблемы носят временный характер, что будут сделаны открытия, которые заполнят пробелы. Или, возможно, будет

Из книги Запретная археология автора Бейджент Майкл

Направляемая эволюция В 1991 году книга Уэссона «За гранью естественного отбора» стала новым и мощным вызовом, брошенным официальной науке. Он отбросил привязанность к дарвиновской эволюции как «потачку стародавней грезе о Вселенной, уподобленной огромному часовому

Из книги Апокалипсис XX века. От войны до войны автора Буровский Андрей Михайлович

ЭВОЛЮЦИЯ СС Разумеется, реальная политика заставляла нацистов отступаться от своих любимых расовых идей. Как это происходило, прекрасно видно на примере такой организации, как СС. (SS, сокращение от Sutzschtaffeln - охранные отряды). Сам термин предложил Геринг,

Из книги Другая история войн. От палок до бомбард автора

Эволюция побед Мы рассмотрим здесь несколько войн вкратце, а позже будем возвращаться к ним по разным поводам. Вот эти войны:· Англо-норманнская война XI века.· Крестовые походы XII–XIII веков. К этому периоду относятся:· Египетско-хеттские войны.· Греко-персидские войны.·

Из книги Рождение Европы автора Ле Гофф Жак

Эволюция брака В том изменении чувств и нравов, которое вырисовывается в начале периода феодализма, отдельное место занимают новые представления, связанные с любовью. Эти изменения в демонстрации чувств происходят на фоне серьезной эволюции такого института, как брак.

Из книги Евреи, Бог и история автора Даймонт Макс И.

ЭВОЛЮЦИЯ ТАЛМУДА Когда – ЧтоКомментарии445 до н.э. – Канонизация ПятикнижияНаписано на иврите. Канонизировано Эзрой и Нехемией в Иерусалиме.400 до 200 – МидрашЗачатки талмудической учености. Неофициальные интерпретации Моисеева закона. Возникновение библейской экзегезы

Из книги Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона автора Калюжный Дмитрий Витальевич

Эволюция науки и противодействие Замалчивание, оскорбительные намеки на сумасшествие, огульная критика – вот чем ответила традиционная история на выдвижение версий, противоречащих традиции и направленных на пересмотр исторической доктрины. Это коснулось и

Из книги Бессилие власти. Путинская Россия автора Хасбулатов Руслан Имранович

Эволюция В мае 2008 г. Владимир Путин передал полномочия Президента России Дмитрию Медведеву, согласившись с его предложением возглавить федеральное правительство. Меня не особенно интересовали тогда разного рода гипотезы относительно того, что будет делать новый

Из книги Средневековая Исландия автора Буайе Режи

Эволюция и ее фазы Разумеется, эти деловитые торговцы (то есть викинги) быстро подмечали слабость государственной власти в тех странах, куда заносила их судьба, а превосходство обоюдоострого меча и топора с широким лезвием перед долгими переговорами было им и так хорошо

Из книги Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава автора Цветков Сергей Эдуардович

Эволюция общины В первой половине X в. дала себя знать общественная тенденция, которая, неуклонно набирая силу в течение последующего столетия, привела в конце концов к полному перерождению социальной организации восточных славян: было положено начало переходу от

Из книги Национал-большевизм автора Устрялов Николай Васильевич

Эволюция и тактика Есть весьма легкий способ полемики: вы влагаете в уста противнику вами же измышленный абсурд, и потом победоносно громите этот абсурд к вящей своей славе. Способ легкий и удобный, но формальной логикой еще со времен Аристотеля весьма сурово

Из книги Всеобщая история государства и права. Том 2 автора Омельченко Олег Анатольевич

Из книги Разные человечества автора Буровский Андрей Михайлович

Скачкообразная эволюция Ученые XIX века считали, что эволюционные процессы идут очень медленно. И что в ходе этих процессов весь материнский вид постепенно превращается в дочерний. Отсюда и идея «переходных звеньев», промежуточных существ: их тоже должно быть очень

Из книги Тайны Всемирного потопа и апокалипсиса автора Баландин Рудольф Константинович

До науки В легендах о потопе зашифрованы едва ли не первые геологические идеи, основанные на опыте, наблюдениях. Можно попытаться восстановить ход рассуждений авторов легенд.Существуют горы, огромные долины, необозримые низменности. Как они образовались? Сам я могу

Из книги Культы, религии, традиции в Китае автора Васильев Леонид Сергеевич

Эволюция даосизма Религиозный даосизм возник на рубеже нашей эры в качестве своеобразной реакции на официальную конфуцианскую идеологию и санкционированный конфуцианством образ жизни. Он стал результатом синтеза некоторых интерпретированных в мистическом духе

В книге «Структура научных революций» Т. Кун утверждает, что развитие науки включает два периода: революции и эволюцию. При этом он выделяет период нормальной науки, когда научное сообщество работает в рамках существующей парадигмы, соответствующей эволюционной ветви развития и период вступления в кризисный период революции, когда появляется и объясняется впоследствии аномалия (задача, не решаемая в рамках данной парадигмы). Всё заканчивается появлением новой парадигмы (новой теории и её методологической составляющей и её философской оценки).

Сегодня вряд ли кто возьмётся оспаривать тезис о наличии в истории науки революций. Однако термин «научная революция» при этом может иметь разное содержание.

Самая радикальная его интерпретация заключается в признании одной-единственной революции, которая состоит в победе над невежеством, суевериями и предрассудками, в результате чего и рождается, собственно, наука.

Другое понимание научной революции сводит её к ускоренной эволюции. При этом любая научная теория может быть лишь модифицирована, но не опровергнута.

Самая же экстравагантная точка зрения на природу и характер научных революций разработана К. Поппером. Её называют концепцией перманентной революции . Как мы помним, в соответствии с попперовским принципом фальсификации только та теория может считаться научной, которая в принципе опровержима. При этом опровержимость, так сказать, потенциальная рано или поздно превращается в актуальную, т. е. теория на самом деле терпит неудачу. Это-то и есть по К. Попперу самое интересное в науке – ведь в результате крушения теории возникают новые проблемы. А движение от одних проблем к другим и составляет, по сути, прогресс науки.

Не вступая в дискуссии с вышеприведёнными позициями, попробуем определить общезначимый смысл понятия «научная революция». Слово «революция» означает, как известно переворот.

В применении к науке это должно означать радикальное изменение всех её элементов: фактов, закономерностей, теорий, методов, научной картины мира. Но что значит изменить факты? Твёрдо установленные факты, конечно, изменить нельзя – на то они и факты.

Но в науке имеют значение не сами факты, а их интерпретация, объяснение. Сам по себе факт, не включённый в ту или иную объяснительную схему, науке безразличен. Только вместе с той или иной интерпретацией он получает смысл, становиться «хлебом науки». А вот интерпретация, объяснение фактов подвержены порой самым радикальным переворотам. Наблюдаемый факт движения Солнца по небосводу поддаётся нескольким интерпретациям: и геоцентрической, и гелиоцентрической. А переход от одного способа объяснения к другому и есть переворот (революция).

Объяснительные схемы для фактов поставляют теории. Множество теорий, в совокупности описывающих известный человеку природный мир, синтезируются в единую научную картину мира. Это целостная система представлений об общих принципах и законах устройства мироздания.

Таким образом, о радикальном перевороте (революции) в области науки можно говорит лишь в том случае, когда налицо изменение не только отдельных принципов, методов или теорий, но непременно всей научной картины мира, в которой все базовые элементы научного знания представлены в обобщённом виде.

Поскольку научная картина мира представляет собой обобщённое, системное образование, её радикальное изменение нельзя отнести к отдельному, пусть даже и крупнейшему научному открытию. Последнее может, однако, породить некую цепную реакцию, способную дать целую серию, комплекс научных открытий, которые и приведут в конечном счёте к смене научной картины мира. В этом процессе наиболее важны, конечно, открытия в фундаментальных науках, на которые она опирается. Как правило, это физика и космология. Кроме того, помня о том, что наука – это прежде всего метод, нетрудно предположить, что смена научной картины мира должна означать и радикальную перестройку методов получения нового знания, включая изменения и в самих нормах и идеалах научности.

Таких чётко и однозначно фиксируемых радикальных смен научных картин мира, т. е. научных революций, в истории развития науки вообще и естествознания в частности можно выделить три.

Если их персонифицировать по именам учёных, сыгравших в этих событиях наиболее заметную роль, то три глобальных научных революции должны именоваться: аристотелевской, ньютоновской и эйнштейновской.

Опишем вкратце суть изменений, заслуживших право именоваться научными революциями.

Первая революция .

В VI – IV вв. до н. э. была осуществлена первая научная революция в познании мира, в результате которой и появляется на свет сама наука. Исторический смысл этой революции заключается в отличении науки от других форм познания и освоения мира, в создании определённых норм и образцов построения научного знания. Наиболее ясно наука осознала себя в трудах великого древнегреческого философа Аристотеля. Он создал формальную логику, т.е. фактически учение о доказательстве – главный инструмент выведения и систематизации знания; разработал категориально-понятийный аппарат; утвердил своеобразный канон организации научного исследования (история вопроса, постановка проблемы, аргументы, «за» и «против», обоснование решения); предметно дифференцировал само научное знание, отделив науки о природе от метафизики (философии), математики и т. д. Заданные Аристотелем нормы научности знания, образцы объяснения, описания и обоснования в науке пользовались непререкаемым авторитетом более тысячи лет, а многое (законы формальной логики, например) действительно и поныне. Важнейшим фрагментом античной научной картины мира стало последовательное геоцентрическое учение о мировых сферах. Геоцентризм той эпохи вовсе не был «естественным» описанием непосредственно наблюдаемых фактов. Это был трудный и смелый шаг в неизвестность: ведь для единства и непротиворечивости устройства космоса пришлось дополнить видимую небесную полусферу аналогичной невидимой, допустить возможность существования антиподов, т. е. обитателей противоположной стороны земного шара и т. д. Да и сама идея шарообразности Земли тоже была далеко не очевидной. Получившаяся в итоге геоцентрическая система идеальных, равномерно вращающихся небесных сфер с принципиально различной физикой земных и небесных тел была существенной составной частью первой научной революции. (Конечно, сейчас мы знаем, что она была неверна. Но неверна – не значит ненаучна!)

Вторая революция

Вторая глобальная научная революция приходится на XVI-XVIII вв. Её исходным пунктом считается как раз переход от геоцентрической модели мира к гелиоцентрической. Это, безусловно, самый заметный признак смены научной картины мира, но он мало отражает суть происшедших в эту эпоху перемен в науке. Их общий смысл обычно определяется формулой: становление классического естествознания. Такими классиками первопроходцами признаны: Н. Коперник, Г. Галилей, И. Кеплер, Р. Декарт, И. Ньютон.

В чём заключаются принципиальные отличия созданной ими науки от античной?

Их немало:

1 Классическое естествознание заговорило языком математики. Античная наука тоже ценила математику, однако ограничивала сферу её применения «идеальными» небесными сферами, полагая, что описание земных явлений возможно только качественное, т. е. нематематическое. Новое естествознание сумело выделить строго объективные количественные характеристики земных тел (форма, величина, масса, движение) и выразить их в строгих математических закономерностях.

2 Новоевропейская наука нашла также мощную опору в методах экспериментального исследований явлений со строго контролируемыми условиями. Это подразумевало активное, наступательное отношение к изучаемой природе её созерцание и умозрительное воспроизведение.

3. Классическое естествознание безжалостно разрушило античные представления о космосе как вполне завершённом и гармоничном мире, который обладает совершенством, целесообразностью и пр. На смену им пришла скучная концепция бесконечной, без цели и смысла существующей Вселенной, объединяемой лишь идентичностью законов.

4. Доминантой классического естествознания, да и всей науки Нового времени, стала механика. Возникает мощная тенденция сведения (редукции) всех знаний о природе к фундаментальным принципам и представлениям механики. При этом все соображения, основанные на понятиях ценности, совершенства, целеполагания, были грубо изгнаны из царства научной мысли. Утвердилась чисто механическая картина природы.

5. Сформировался также чёткий идеал научного знания: раз и навсегда установленная абсолютно истинная картина природы, которую можно подправлять в деталях, но радикально передавать уже нельзя. При этом в познавательной деятельности подразумевалась жесткая оппозиция субъекта и объекта познания, их строгая разделённость. Объект познания сам по себе, а субъект познания (тот, кто познаёт) как бы со стороны наблюдает и исследует внешнюю по отношению к нему вещь (объект), будучи при этом ничем не связанным и не обусловленным в своих выводах, которые в идеале воспроизводят характеристики объекта так, как оно есть «на саамом деле».

Таковы особенности второй глобальной научной революции, условно названной ньютоновской. Её итог: механистическая научная картина мира на базе экспериментально-математического естествознания. В общем русле этой революции наука развивалась практически до конца XIX в. За это время было сделано много выдающихся открытий, но они лишь дополняли и усложняли сложившуюся общую картину мира, не покушаясь на её основы.

Третья революция

«Потрясение основ» - третья научная революция – случилась на рубеже XIX – XX вв. В это время последовала целая серия блестящих открытий в физике (открытие сложной структуры атома, явление радиоактивности, дискретного характера электромагнитного излучения и т. д.). Их общим мировоззренческим итогом явился сокрушительный удар по базовой предпосылке механистической картины мира – убеждённости в том, что с помощью простых сил, действующих между неизменными объектами, можно описать все явления природы и что универсальный ключ к пониманию происходящего даёт в конечном счёте механика И. Ньютона.

Наиболее значимыми теориями, составившими основу новой парадигмы научного знания, стали теория относительности (специальная и общая) и квантовая механика. Первую можно квалифицировать как новую общую теорию пространства, времени и тяготения. Вторая обнаружила вероятностный характер законов микромира, а также неустранимый корпускулярно-волновой дуализм в самом фундаменте материи.

Наиболее контрастные её изменения претерпела общая естественно-научная картина мира и способ её построения в связи с появлением этих теорий. Эти изменения состояли в следующем.

1. Ньютоновская естественно-научная революция изначально была связана с переходом от геоцентризма к гелиоцентризму. Эйнштейновский переворот в этом плане означал принципиальный отказ от всякого центризма вообще. Привилегированных, выделенных систем отсчёта в мире нет, все они равноправны. Причём любое утверждение имеет смысл только будучи «привязанным», соотнесённым с какой-либо конкретной системой отсчёта. А это и означает, что любое наше представление, в том числе и вся научная картина мира в целом, релятивны, т. е. относительны.

2 Классическое естествознание опиралась и на другие исходные идеализации, интуитивно очевидные и прекрасно согласующиеся со здравым смыслом. Речь идёт о понятиях траектории частиц, одновременности событий, абсолютного характера пространства и времени, всеобщности причинных связей и т. д. Все они оказались неадекватными при описании микро-и мегамиров и потому были видоизменены. Так что можно сказать, что новая картина мира переосмыслена исходные понятия пространства, времени, причинности, непрерывности и в значительной мере «развела» их со здравым смыслом и интуитивным ожиданиями.

3. Неклассическая естественно-научная картина мира отвергла классическое противопоставление субъекта и объекта познания. Объект познания перестал восприниматься как существующий «сам по себе». Его научное описание оказалось зависимым от определённых условий познания. (Учёт состояния движения систем отсчёта при признании постоянства скорости света; способа наблюдения (класса приборов) при определении импульса или координат микрочастицы и пр.)

4. Изменилось и «представление» естественно-научной картины мира о самой себе: стало ясно, что «единственно верную», абсолютно точную картину не удаётся нарисовать никогда. Любая из таких картин может обладать лишь относительной истинностью. И это верно не только для её деталей, но и для всей конструкции в целом.

Итак, третья глобальная революция в естествознании началась с появления принципиально новых (по сравнению с уже известными) фундаментальных теорий – теорий относительности и квантовой механики. Их утверждение привело к смене теоретико-методологических установок во всём естествознании. Позднее, уже в рамках новорождённой неклассической картины мира, произошли миниреволюции в космологии (концепции нестационарной Вселенной), биологии (становление генетики) и др. В связи с этим нынешнее (конца XX в.) естествознание весьма существенно видоизменило свой облик по сравнению с началом века. Однако исходный посыл, импульс его развития остался прежним – эйнштейновским (релятивистским).

Таким образом, три глобальные научные революции предопределили три длительных стадии развития науки, каждой из которых соответствует своя общенаучная картина мира. Это, конечно, не означает, что в истории науки важны одни лишь революции. На эволюционном этапе также делаются научные открытия, создаются новые теории и методы. Однако бесспорно то, что именно революционные сдвиги, затрагивающие основания фундаментальных наук, определяют общие контуры научной картины мира на длительный период.

Понять роль и значение научных революций важно ещё и потому, что развитие науки имеет однозначную тенденцию к ускорению. Между аристотелевской и ньютоновской революциями лежит историческая пропасть почти в 2 тыс. лет; Эйнштейна от Ньютона отделяют чуть больше 200. Но не прошло и 100 лет со времени формирования нынешней научной парадигмы, как у многих представителей мира науки возникло ощущение близости новой глобальной научной революции. А некоторые даже утверждают, что она уже в разгаре. И они недалеки от истины, т. к. даже простая экстраполяция тенденции ускорения развития науки на ближайшее будущее, позволяет ожидать в самое ближайшее время новых революционных событий в науке.

При этом научные революции (в отличие от социально-политических) учёный мир не пугают. В нём уже утвердилась вера в то, что научные революции, во-первых, необходимый момент «смены курса» в науке, а во-вторых, они не только не исключают, но, напротив, предполагают преемственность в развитии научного знания. Как гласит сформулированный Н. Бором принцип соответствия, всякая новая научная теория не отвергает начисто предшествующую, а включает её в себя на правах частного случая, т. е. устанавливает для прежней теории ограниченную область применимости. И при этом обе теории (и старая, и новая) могут мирно сосуществовать.

Таким образом диалектическое единство прерывности и непрерывности, революционности и стабильности можно считать одной из закономерностей развития науки.

Научные революции

Кризисный период в развитии науки, по Куну, начинается с обнаружения анома­лий. Решая всё новые и новые задачи (головоломки), научное сообщество сталкива­ется, наконец, с такой задачей, которая в принципе не решается в рамках данной па­радигмы. Именно такую задачу Кун и называет аномалией. Как показывает история науки, чаще всего обнаружение первой аномалии не приводит к кризису действую­щей парадигмы. Представители научного сообщества, столкнулись с не решаемой задачей, полагают, что она будет позднее решена в пределах принятой парадигмы (путём усовершенствования технической части парадигмы), либо просто «не замечают» этой задачи. Но развитие науки, в частности, применение господствую­щей парадигмы для решения новых задач, приводит к открытию новых аномалий. Рост числа аномалий, естественно, подрывает авторитет соответствующей парадигмы. Наука вступает в кризисный период своего развития. Так, например, аномалиями, с точки зрения парадигмы классической физики, были проблема «ультрафиолетовой катастрофы», затем проблема фотоэффекта, далее проблема ста­бильности электронных орбит в модели атома, предложенной Н. Бором и т. д. Учё­ные оказываются перед лицом проблем, не решаемых с помощью имеющихся теоре­тических и методологических средств. Единство научного сообщества разрушается. Для решения этих проблем (аномалий) начинается выдвижение и разработка конкурирующих друг с другом гипотез, по сути выходящих за пределы прежней па­радигмы. Учёные оказываются в ситуации выбора: используя экспериментальные данные, общие теоретические и философские соображения, руководствуясь интуицией и ценностными предпочтениями, они пытаются выбрать из разрабаты­ваемых и конкурирующих друг с другом теорий (концепций) наиболее приемлемую. Кризисный период в развитии науки завершается, когда одна из предложенных тео­рий (концепций) начинает доминировать, когда на её основе складывается новая па­радигма, цементирующая научное сообщество. После этого данная наука вновь вступает в период «нормальной науки», научное сообщество вновь начинает решать «головоломки» и т. д.

Таким образом, по Т. Куну, научная революция представляет собой смену пара­дигм. Научная революция, в соответствии с такой точкой зрения, является скачком в развитии науки, является перерывом постепенности. Кун склонен говорить о «несоизмеримости», о несравнимости сменяющих друг друга парадигм. В этом и со­стоит, в первую очередь, его антикумулятивизм. Кун утверждает, что последующая парадигма не есть некоторое улучшение (уточнение, обобщение и т. п.) предшест­вующей парадигмы. Смена парадигм для него – это «переход из одного мира в дру­гой». Новая парадигма даёт новое видение мира: здесь новые объекты, новые факты, новые проблемы, новые методы, новые понятия … Поэтому, по Куну, научная рево­люция (смена парадигм) не ведёт науку к прогрессу.

Разработки К. Поппера, Т. Куна, а также других современных философов науки (И. Лакатоса и П. Фейерабенда в частности) показали, что концепция прямолинейного («наивного») кумулятивизма представляет реальный ход развития науки в слишком упрощённой и оптимистичной форме. Действительно, в развитии науки есть место не только количественным изменениям, но и качественным преобразованиям, не только эволюции, но и революционным скачкам, не только уточнению, детализации и обобщению, но и отбрасыванию привычных представлений, фактов и понятий, не только усовершенствованию теорий (концепций), но и отказу от них. В то же время позиция антикумулятивизма Т. Куна и П. Фейерабенда также является весьма уяз­вимой для критики. Эту критику можно разворачивать, лишь входя в детали разных вариантов антикумулятивистского подхода. Разумеется, мы не можем здесь этим за­ниматься. Отметим только в общей форме, что последовательное развитие антикумулятивизма приводит к абсолютизации роли субъективных факторов в раз­витии науки, к отрицанию значения идеалов и норм научности, тому, что в современной философии науки называется «эпистемологическим анархизмом».

Оглядываясь на историю развития науки в целом или отдельного направления можно сказать, что развитие происходит неравномерно. Этапы спокойного развития науки или научного направления рано или поздно заканчиваются. Теории, какое-то время считавшиеся верными фальсифицируются накопившимися фактами, не укладывающимися в эти теории. Появляются новые теории, на тот момент объясняющие практически все факты. В качестве примера здесь можно привести историю теории строения атома. По господствовавшей до середины XIX века теории считалось, что атомы являются неделимыми структурными элементами вещества. В 80-х годах того-же столетия русский физик Столетов открывает явление фотоэффекта - при облучении светом металлическая пластинка заряжалась положительно, то есть теряла электроны. Теория о неделимых атомах объяснить это явление не могла. Напрашивается вывод, что атомы делимы и состоят из электронов и положительно заряженной основы. Возникают, соответственно, вопросы о том как устроен атом. Дж. Дж. Томпсон предлагает первую модель строения атома, где электроны равномерно распределены в положительно заряженной основе. Появление новых фактов (опыт Резерфорда) фальсифицировало модель Томпсона, появилась планетарная модель, которая была так-же, в свое время заменена моделью Бора. Процесс познания структуры атома продолжается до сих пор и будет продолжаться в будущем. Между возникновением предыдущей и следующей теорий наблюдается, как правило период спокойного развития науки, продолжающийся до появления какого-то количества фактов, противоречащих предыдущей теории. Как правило, факты, появляющиеся в периоды спокойного развития либо подтверждают предыдущую теорию, либо не противоречат ей.

Таким образом в развитии науки хорошо заметны две фазы - фаза спокойного развития науки и фаза научной революции. Совершенно очевидно, что фазой, определяющей дальнейшее направление развития науки является научная революция.

Каков механизм развития научных революций? Откуда проистекают их причины - из “мира идей” или их корни надо искать в социальной среде? Ниже будут приведены основные точки зрения современных философов на механизм научных революций и на развитие науки вообще.

Эволюционная модель строится по аналогии с теорией Дарвина и объясняет развитие науки через взаимодействие процессов “инноваций” и “отбора”. Тулмин выделяет следующие основные черты эволюции науки:

1) Интеллектуальное содержание дисциплины, с одной стороны, подвержено изменениям, а с другой - обнаруживает явную преемственность.

2) В интеллектуальной дисциплине постоянно появляются пробные идеи или методы, однако только немногие из них завоевывают прочное место в системе дисциплинарного знания. Таким образом, непрерывное возникновение интеллектуальных новаций уравновешивается процессом критического отбора.

3) Этот двухсторонний процесс производит заметные концептуальные изменения только при наличии некоторых дополнительных условий. Необходимо существование, во-первых, достаточного количества людей, способных поддерживать поток интеллектуальных нововведений; во-вторых, “форумов конкуренции”, в которых пробные интеллектуальные нововведения могут существовать в течение длительного времени, чтобы обнаружить свои достоинства и недостатки.

4) “Интеллектуальная экология” любой исторической и культурной ситуации определяется набором взаимосвязанных понятий. “В любой проблемной ситуации дисциплинарный отбор “признает” те из “конкурирующих” нововведений, которые лучше всего отвечают “требованиям” местной “интеллектуальной среды”. Эти “требования” охватывают как те проблемы, которые каждый концептуальный вариант непосредственно предназначен решать, так и другие упрочившиеся понятия, с которыми он должен сосуществовать” .

Таким образом, вопрос о закономерностях развития науки сводится к двум группам вопросов: во-первых, какие факторы определяют появление теоретических новаций (аналог проблемы происхождения мутантных форм в биологии) и, во-вторых, какие факторы определяют признание и закрепление того или иного концептуального варианта (аналог проблемы биологического отбора).

Далее в своей книге Тулмин рассматривает эти вопросы. При этом необходимым конечным источником концептуальных изменений он считает “любопытство и способность к размышлению отдельных людей”, причем этот фактор действует при выполнении определенного ряда условий. А укрепиться в дисциплинарной традиции, возникающие концептуальные новации могут, пройдя фильтр “отбора”. Решающим условием в этом случае для выживания инновации становится ее вклад в установление соответствия между объяснениями данного феномена и принятым “объяснительным идеалом”.

Научное познание осуществляется в следующих формах: проблема, факт, теория, гипотеза. Всякое научное познание начинается с проблемы. Проблема - объективно возникающий в ходе развития познания вопрос или комплекс вопросов, решение которых представляет существенный практический или теоретический интерес. Проблема в науке - это такая задача или вопрос, решение которых нельзя получить путем логического преобразования имеющегося научного знания. Решение научной проблемы и выход за пределы известного знания, поиск новых фактов, теоретических данных. Простая задача или вопрос предполагают использование готового алгоритма, схемы или рутинного способа получения решения. Проблема в своей основе содержит какое-то противоречие между теорией и практикой, старыми знаниями и новыми фактами и т.п. Решение проблемы начинается с поиска и анализа фактов. Весь ход развития человеческого познания может быть представлен как переход от постановки одних проблем к их решению,а затем постановке новых. Проблема отличается от вопроса,который обладает кажущейся значимостью. В научном познании способы разрешения проблемы совпадают с общими методами и приемами исследования. В силу комплексного характера проблем большое значение приобретают системные методы. Развитие научного познания нередко приводит к проблемам приобретающим форму априорий и парадоксов,для разрешения которых требуется переход на иной философский уровень их рассмотрения. При этом на первый план выступает материалистическая диалектика в своей эмпирическо-методологической функции

- это развитие науки как непрерывный процесс накопления и усложнения фактов, понятий, истин, теорий, методов и др.
В данной трактовке, по сути, представлена прогрессистская концепция науки. Наука рассматривается как высший этап развития человеческой мысли и деятельности. Подобного рода идеи представлены, напр., в позитивизме (О. Конт, Э. Мах, П. Дюгем), в неокантианстве (Э. Кассирер), в русском космизме (В. И. Вернадский) и в ряде других течений.
Позитивизм первой и второй волны (О. Конт, Э. Мах, П. Дюгем) рассматривает развитие науки как процесс накопления достоверных фактов. Например, такими фактами являются открытие вращения Земли вокруг Солнца, Великие географические открытия, открытие кровообращения и т. п. Научные теории могут меняться, как это не раз было в истории науки, а факты - нет. Позитивисты, конечно, понимали, что науку нельзя свести к простому накоплению фактов, задача науки - эти факты объяснить. Объяснение, в свою очередь, тем лучше, чем оно проще, поскольку сама наука для них - это наиболее экономное интеллектуальное приспособление к фактам.
Логический позитивизм переносит рассмотрение проблем философии науки в сферу языка, поэтому развитие науки для него - это процесс развития языка науки: его внутренней дифференциации, очищения от метафизических наслоений, неправильных способов употребления, противоречивости и т. п.
Близкую позицию занимают неокантианцы. Э. Кассирер, отмечает, что появлению и развитию науки предшествует развитие мифологии, религии, философии, повседневного познания. Все они имели свой язык, а значит и свой способ упорядочивания (классификации) мира. Язык науки дает наиболее простой, прозрачный способ упорядочения мира, прежде всего потому, что это язык математики. Математические термины не отсылают к объектам окружающего мира, их значение определяется способом их употребления в системе заданного языка, поэтому развитие науки - это прежде всего развитие языка науки.
В. Вернадский вводит развитие науки в глобальный эволюционный процесс, рассматривая его как элемент геологической эволюции.
В. Вернадский оказывается в определенном смысле близок к эволюционной эпистемологии, которая описывает развитие науки, используя знания, наработанные в тех областях естествознания, которые изучают эволюцию. К представителям эволюционной эпистемологии можно отнести К. Лоренца, Ж. Пиаже, К. Поппера, С. Тулмина, Д. Кэмпбелла и др. Используя в основном биологические метафоры, аналогии и закономерности, они объясняют развитие науки как результат совершенствования механизмов приспособления человека к условиям внешней среды в борьбе за выживание (К. Лоренц), как результат естественного отбора, в ходе которого слабые теории погибают (К. Поппер), как результат процесса слепых вариаций и селективных сохранений (Д. Кэмп- белл). Развитие науки в эволюционной эпистемологии встраивается уже не только в социальный, но и природный порядок.
Эволюционистские концепции развития науки были поставлены под сомнение, когда исследования в области истории науки и культуры показали, что есть основания говорить о различных культурно-исторических формах науки. Уже О. Шпенглер в работе «Закат Европы» оспаривает возможность говорить о наличии единой европейской науки. А после работ А. Койре и Т. Куна взгляд на развитие науки как на процесс, протекающий через целый ряд трансформаций (или научных революций), становится преобладающим в философии науки.
Основанием для существования эволюционистских концепций и сегодня является тот факт, что наука является единственным прогрессирующим предприятием из всех созданных человеком. Вряд ли мы можем сказать, что прогрессивно развиваются мораль, искусство или религия, а вот наука, очевидно, все в большей и большей степени позволяет нам овладевать внешней природой. При этом только надо иметь в виду, что прогресс в развитии науки уже не понимается как процесс приближения к абсолютной истине, а скорее как прогресс в техническом овладении миром.
Е. П. Стародубцева